Позывной «Грэй»
Шрифт:
– Утром поговорим. Мне надо подумать. – пыталась отвязаться я от Марселя.
– Да ты с ума сошла? Какое утром?
Он схватил меня за плечи и грубо встряхнул.
– Пусти! Мне больно! – зашипела я на парня, и он разжал руки.
У Марселя был такой безумный взгляд, что я невольно отпрянула от него. Никогда его таким не видела!
– У тебя час, чтобы собраться и подумать! Я не собираюсь подыхать здесь вместе с тобой! Не смей болтать об этой операции, иначе тебя вздёрнут, как предателя Фрогии!
Парень ушёл в сторону лагеря, и я поспешила следом.
Надо было немедленно поговорить с Бертой об этом. Я обязана была сообщить ей об опасности. Хотя бы ей! Она моя подруга, мой самый близкий человек здесь, даже не Марсель!
Почти бесшумно я пробралась в палатку, откопала свой телефон в рюкзаке, а потом разбудила Берту. Она нехотя оделась и взяла с собой камеру. Девушка даже в туалет ходила с ней, поэтому я не удивилась.
Я отвела сонную и не слишком довольную подругу вглубь леса и дословно рассказала ей о том, что поведал мне Марсель.
– Как думаешь, это правда? – спросила я её мнения об услышанном от меня.
– Знаешь, Анна, я уже ничему не удивляюсь, – горько усмехнулась она и закурила. – Давай позвоним твоему чокнутому папаше? Он нам всё растолкует.
– Что если это просто уловка, чтобы вернуть меня домой?
– Звони! Не уснём же теперь…
Несмотря на поздний час, папа взял трубку. Ставить на громкую связь было опасно, поэтому Берта прилипла ухом рядом с со мной, чтобы слышать разговор.
– Анна? Господи, Анна! – завопил отец, а на его фоне я услышала рыдания мамы.
– Привет, пап! – еле сдерживаясь, чтобы не зареветь, поздоровалась я.
– Как ты? Марсель сообщил, что нашёл тебя!
– Я в порядке, папа! Марсель наговорил мне ужасные вещи про атомную станцию! Это правда?
Мы с Бертой затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова, сказанного Андре, ведь от этого зависели наши жизни.
– Погоди, Анна, я выйду в коридор! – сказал отец. Чтобы мама не слышала нашего разговора, – догадалась я, и мне стало плохо. – Ты слушаешь меня, Анна? – через несколько секунд снова заговорил отец.
– Да.
– Я не могу рассказать тебе всего, мой телефон наверняка прослушивают берлессы, поэтому срочно, повторяю срочно, уезжайте как можно дальше от АС!
Значит, это правда. У меня затряслись руки. Я вся затряслась от бешенства и отчаяния.
– Папа, ты понимаешь масштабы этого шага? Ты должен это остановить! Я знаю, что ты можешь!
– Нет. Всё уже решено! Я тяну время ровно до тех пор, пока ты не будешь в безопасности.
– Это же массовое убийство людей! Чем тогда мы будем отличаться от берлессов? Или Гитлера? Папа, пожалуйста…
– Это война! Так нужно, Анна! Торопись, мы ждём тебя дома!
Не в силах совладать с собой, я разрыдалась от бессилия. Мой отец – бессердечное чудовище? Ну а кто же ещё?
Берта, которая всё прекрасно слышала, обняла меня за плечи и судорожно вздохнула. Она тоже плакала. Даже моя смелая и стойкая подруга понимала, что надвигается горе катастрофических масштабов.
– Я никуда не поеду! – твёрдо и решительно сказала я. – Тебе придётся убить меня тоже, папа! Вместе с жителями Северо-Боровинска, сепаратистами и их маленькими детьми, вместе с берлессами и нашими солдатами!
– Анна, умоляю! Просто сделай так, как я прошу! Хочешь поговорить с мамой?
Это был запрещённый приём! Я была уверена, что мама способна уговорить меня на что угодно.
– Я остаюсь в Кижах! Погибну на своей родине, от руки своего отца. Я люблю тебя, папочка! Пока!
Я закончила разговор, а потом вынула батарею из смартфона.
– Ты серьёзно, Анна? Останешься? – снова закуривая спросила Берта.
– Я не хочу возвращаться во Фрогию! Я разочарована в своей стране и своём отце! Они меня предали, Берта, понимаешь? Предали!
Я уже рыдала в голос от боли и обиды. Всё, во что я верила, ради чего я приехала сюда, оказалось обманом, пустышкой. Страна, которая меня приютила и обогрела, будет пострашнее Берлессии, а люди в ней, хуже зверей. Но больней всего мне сделал отец. Я видеть его не могу!
Вся моя жизнь показалась мне бессмыслееной и глупой. Я же ради отца здесь! Ради своей страны!
Это было похоже на наебалово вселенских масштабов. Меня обманули, провели, как ребёнка, использовали в каких-то грязных целях. Андре весь мир хочет обмануть?
Смысла в моём существовании не осталось ни крупицы. У меня не осталось родины, не осталось семьи, не осталось идеалов, в которые я верила, которые пыталась отстоять и защитить.
– Посмотрим, как сильно любит меня папочка! – успокоившись, произнесла я. – Дай мне закурить, Берта?
Девушка угостила меня сигаретой и дала прикурить. Я закашлялась от дыма, дерущего глотку и меня начало тошнить, но я всё же скурила половинку сигареты.
– Я уеду, – через некоторое время сказала Берта, и я получила новый удар под дых. – Я жить хочу.
– Поезжай тогда с Марселем, – затушив окурок, решительно сказала я.
Мне было непросто произносить эти слова. Больше всего на свете я боялась оставаться в Кижах одна, но отступать было нельзя. Да и некуда. Я ещё не знала, что я буду делать в Кижах, но точно знала, что во Фрогию я больше не вернусь.
– Пойдём, найдём Марселя, и я провожу вас, – с упавшим сердцем сказала я.
Мы не успели ступить и шага. Небо, что мы могли видеть через кроны деревьев, осветило ярко-жёлтым светом, а потом послышался оглушительный свист.