Позывной "Хоттабыч" 2
Шрифт:
— Так точно, понял, товарищ капитан! — поспешно отозвался рядовой Табакин. — Больше не повториться!
— Смотри у меня! — Капитан погрозил подчиненному пудовым крестьянским кулаком и вновь скрылся в своем закутке.
Пока конвоиры перепирались, свечение Зачарованной решетки «Кюри» восстановилось, а неприятный шум сам собой исчез. Заключенные Силовики, до этого с интересом пялившиеся сквозь прутья «на разборки надзирателей» в коридоре — хоть какое-то «развлечение» в дороге, вновь расползлись по своим, относительно комфортным, по сравнению с обычной теплушкой, местам. Это рядовой Табакин верно подметил — вагончик наш был еще той, старой дореволюционной постройки, и изначально «затачивался» под перевозку аристо-Осененных, пусть и нарушивших закон, даже и особо тяжко. Но быть настоящими
Вот уже вторую неделю мы «пылили» к месту нашего заключения, часами стояли на полустанках, пропуская груженые оружием и людьми составы, следующие на фронт. Двигались медленно, зачастую меняя локомотивы, а то и целые поезда. Было невыносимо скучно, уныло и муторно на душе. Временами меня терзали сомнения: а нужна ли была мне на старости лет вся эта «шпионская» суета? Не проще ли было на поле боя сносить «лихой Силовой атакой» полчища ненавистных противников? Может быть, и проще, но не факт — обуздать, как следует, свои пробудившиеся Силы, мне до сих пор так и не удалось в полной мере. Разве что мальца «подряхивать» земельку я научился более или менее стабильно. Да еще и в Ментальном плане меня неплохо подтянул командир, да и приснопамятные Мозголомы — Мордовцев с Капитоновым. Однако, в других областях Силовой специализации они практически не разбирались. Но мне пока и этой головной боли хватило «за гланды»!
Несколько дней клятые Менталисты совместно издевались над моим мозгом, как могли. Какие-то «отделы» блокировались, какие-то, наоборот, вытаскивались «из небытия» и «освежались». Например, почти подзабытое за ненадобностью и давностию лет знание немецкого языка. Но такого издевательства я не пожелал бы даже врагу. Но мои мучители не останавливались до тех пор, пока их, в один прекрасный момент, не остановил профессор Виноградов.
— Достаточно издеваться над стариком, товарищи! — воскликнул Владимир Никитич, когда в очередной раз продиагностировал мое текущее состояния. — Большей нагрузки мозг Гасана Хоттабовича не выдержит! — безапелляционно заявил он приставленным ко мне Силовикам. — Если продолжите: либо леталис [5], либо получите невменяемого шизофреника с полным распадом процессов мышления и эмоциональных реакций! Все, я запрещаю дальнейшую Силовую работу с мозгом товарища Абдурахманова!
[5] Леталис (letalis — лат.) — смертельный исход.
— Владимир… Никитич… вы мой… спаситель… — просипел я, едва не умирая от чудовищной головной боли, терзающей меня вот уже… Какие же сутки кряду? Я уже давно потерялся во времени, поскольку работа Мозголомов не прекращалась ни на мгновение!
— Сейчас-сейчас, Гасан Хоттабович, — заботливо произнес профессор, накладывая обе ладони на мои виски, — потерпите немного — сейчас полегчает!
Но боль долго не отступала, даже при вмешательстве такого Высокорангового Целителя-Силовика, как профессор Виноградов. Видимо, нагрузка на мою «нервную систему» действительно была запредельной. И, чтобы прекратить мои мучения окончательно, Владимир Никитич погрузил меня в крепкий и спокойный сон. Спал я долго — почти сутки, и совсем без сновидений. Зато очнувшись, почувствовал себя словно заново родившимся.
— Вы прошли по самой грани, Гасан Хоттабович! — Ну, вот совсем не огорошил меня спросонья таким известием Владимир Никитич. — Едва сумел вытащить вас с того света, драгоценный вы мой! Даже помощников срочно пришлось вызывать…
— Так я знал, на что соглашаюсь, Владимир Никитич, — произнес я, покачивая головой из стороны в сторону и с огромным напряжением ожидая очередного приступа боли. Но его не было — профессор, все-таки, настоящий виртуоз своего дела! — Но вам — огромнейшая благодарность… Я уже не в первый раз вам жизнью обязан. И понимаю, что никогда не смогу по этим долгам рассчитаться…
— Полноте вам, Гасан Хоттабович! — Закончив диагностику, «расцвел» Виноградов — видимо, посчитав мое состояние, по крайней
— Не переживайте вы так, Владимир Никитич! — Попытался я поднять настроение профессору. — Мы скобские, мы прорвемся!
Операция «по разведению нацистских кроликов» под кодовым названием «Троян» [6] (изначально оснаб предлагал обозвать её «Троянский конь», но я настоял на «более коротком») была назначена на тот же вечер.
[6] Троян — вредоносное программное обеспечение, которое скрывает истинную цель своей деятельности с помощью маскировки (проникающее в компьютер под видом легитимного ПО).
Время поджимало, и контрразведчики не знали, какую пакость может отмочить бывший ротмистр Вревский. К тому же, псевдоШильдкнехт мог в любой момент сорваться с насиженного места и свинтить «в туман», опасаясь провала своей шпионской деятельности после наших совместных посиделок. И его никто не сумеет остановить, несмотря на выставленные оснабом тайные «группы наблюдения». При таком феноменальном Даре, он пройдет через любые «ловчие сети». Пока, как отчитывались ответственные за «наружку» филёры [7], как их по-старорежимному любил называть оснаб — Тератоморф продолжал жить и работать, как ни в чем не бывало.
[7] Филёр — сыщик, агент Охранного отделения или Уголовно-сыскной полиции в Российской Империи, в обязанности которого входили проведение наружного наблюдения и негласный сбор информации о лицах, представляющих интерес.
А кроме доцента Шильдкнехта, по «совместительству» — агента «Абвера» с позывным «Хамелеон», никакого выхода на бывшего продажного сослуживца оснаба — ротмистра Вревского у нас нет было. Поэтому, первым делом мы с командиром отправились на квартиру к моему престарелому «приятелю» Вильяму Карловичу. Как на самом же деле выглядит законспирированный агент вражеской контрразведки штандартенфюрер СС Людвиг Майер, мы не знали и, скорее всего, не узнаем уже никогда.
Боевые группы Силовиков «СМЕРШа» были отлично подготовлены для захвата Вревского, но оснабу не хотелось, чтобы задержание вражеского Мозголома происходило на квартире Тератоморфа. «Хамелеон» должен был остаться «не раскрытым» и, как минимум, еще некоторое время продолжить свою деятельность. Нашим руководством уже был приготовлен пакет дезинформации, который Майер должен был в срочном порядке передать в Берлин.
Остановившись у знакомой двери, оснаб крутанул ручку тренькающего механического звонка. Дверь мгновенно открылась, как будто псевдоШильдкнехт уже стоял прямо за ней. Скорее всего, так оно и было — немецкий шпион увидел в окно нашу подъезжающую машину. Мы договорились с оснабом, что он не будет применять в разговоре со штандартенфюрером свой Дар Мозголома, чтобы раньше времени не спугнуть говнюка. Кто его знает, какими еще способностями он обладает? Вражеский агент должен сам захотеть раскрыть нам местоположение ротмистра Вреского. Ну а мы, в свою очередь, должны постараться его в этом убедить, не заронив при этом никаких подозрений.
— Ох, ты, Господи! — Всплеснул руками Вильям Карлович, завидев наши, не очень веселые, физиономии. — Гасан Хоттабович! Петр Петрович! — Источал прямо-таки неподдельный поток радости и благодушия немецкий шпион.
Даже меня, в общем-то, слабенького Мозголома, проняло его натуральной искренностью. А ведь он ждал нас, — неожиданно понял я, — или надеялся на подобный исход. И когда он случился, не смог сдержать настоящей радости от нашего прихода. Вот же расчетливый ублюдок! Но я постарался ничем не выдать обуявшие меня эмоции. Над этим, кстати, нужно плотнее работать. Так-то нам с командиром еще внедряться и внедряться. Нужно держать свои настоящие помыслы в узде! А еще лучше — затолкать их куда подальше, чтобы и самому «дотягиваться» с трудом! Ибо такие мысли могут быть равноценны настоящему провалу операции.