Позывной "Венера"
Шрифт:
— Я думаю иначе, господа! — Он повернулся к генерал-лейтенанту. — Если вы полагаете, что наша вчерашняя вылазка имела целью захватить какой-то район, то вы неправильно поняли мои намерения, господин генерал-лейтенант! Захват территории не имеет значения. Не осуждайте полковника Лы. Мы сделали все с единственной целью — посмотреть как будет реагировать противник.
Полное лицо генерал-лейтенанта вытянулось и стало еще более тупым.
— Американская авиация не пробует свою силу там, где это нужно лишь для ее демонстрации. Вы должны помнить, что если мы будем продолжать попытки овладеть территорией,
Начальник штаба вежливо склонил голову:
— Я готов согласиться с вашей точкой зрения, господин советник!
Хопкин сделал знак глазами. Томас понял, поднялся и направился в соседнюю комнату. Все двинулись за ним. В центре небольшой комнаты стоял стол, покрытый зеленым сукном, и стулья с кожаной обивкой.
Томас подошел к стене и нажал кнопку. Бархатный занавес, мягко шелестя, отодвинулся в сторону, открыв карту, похожую на ту, что висела в кабинете генерал-лейтенанта.
Хопкин взял белую пластмассовую указку и принялся водить ею по карте, говоря:
— Господин командующий, господин начальник штаба! Наше командование одобрило мой план удержания наших позиций на нынешнем рубеже обороны…
Несколько кичливо он принялся излагать свой план мобильной обороны. На этот раз командование американской армии намеревалось на практике опробовать такой способ ведения оборонительных действий, предусматривая поддержку пехоты артиллерией и авиацией.
— Мы устроим здесь настоящую мясорубку, в которой перемелем вьетконговцев с их танками, если только они сюда сунутся, — с гордостью сказал Хопкин. — Ловушка уже приготовлена, надо только, чтобы она сработала. Дождемся, пока вьетконговцы сами сунут в нее голову. План боя готов. Господа! Необходимо, чтобы мы, командиры, работали с полной отдачей. Нужно знать обстановку во всех деталях и ежедневно руководить войсками. Солдаты — всего лишь шахматные фигуры. Победа или поражение — решаем мы, то есть в данном случае те, кто руководит операцией «Коршун»!
Голос Хопкина звучал патетически, хотя генерал старался казаться спокойным.
— На определенной стадии, измотав силы противника, мы предпримем наступление. Не стоит оставлять большие резервы на базе, нужно быть готовыми бросить их на передовую. Количества вертолетов достаточно для обеспечения переброски войск и доставки предметов снабжения на передовую. А наша авиация остановит танки вьетконговцев на главном направлении.
Генерал-лейтенант Хоанг Хыу Зань теребил свои усики, лицо у него по-прежнему оставалось вытянутым, однако он то и дело кивал, торопясь выказать свое полнейшее согласие со всем тем, о чем говорил американец.
— Мы полностью доверяем вашему выдающемуся таланту и мощи американской авиации, — поддакнул он.
Хопкин снова пригласил всех в гостиную и сказал:
— Признаться, меня отнюдь не удовлетворяет боевой дух наших солдат, господа. Ответственность за это лежит на вас. Группа американских военных советников будет непосредственно руководить
Томас, ссутулившись, записывал все в большую красную записную книжку. Пряди светлых волос колебались в такт движениям его руки. Вот он поднял голубые глаза, взглянул на Хопкина:
— Простите, не скажете ли, что вы думаете о только что обнаруженных тропах?
Хопкин нахмурился, густые рыжеватые ресницы почти совсем прикрыли глаза.
— Я тоже считаю, что это просто уловка. Здесь господин генерал-лейтенант прав… Тем не менее, видимо, следовало бы проверить все на месте. — Он повернулся к начальнику штаба: — Какими силами вы располагаете?
— Господин советник! На базе остался 5-й особый полк, он охраняет базу.
— Кто им командует?
— Подполковник Шау Ван.
— А, Шау Ван! Поставьте перед ним задачу проверить данные воздушной разведки.
— Слушаюсь!
Хопкин поднялся, давая понять, что беседа закончена.
Проводив вьетнамцев до дверей, он, сощурившись, посмотрел на небо. Было десять часов утра. На базе «Феникс» царило оживление и шумная суета. По дорогам, поднимая пыль, носились джипы, гудели бронетранспортеры, с аэродрома, расположенного в северо-западной части базы, доносился стрекот вертолетов.
Хопкин улыбнулся уголками губ, еще раз окинул взором огромную базу, свое любимое детище, эту гигантскую машину, находившуюся в непрестанном движении. Он сам будет руководить предстоящей операцией, он сам, а не эти тупицы, которые только и умеют, что ссориться между собой, спекулировать и красть товары, которые в качестве помощи поставляет Америка. Ох уж эта «вьетнамизация»! Он, Хопкин, а не кто другой сотрет вьетконговцев в порошок, проверит на практике новую тактику.
Шау Ван выпрыгнул из машины, поправил на поясе браунинг и, тяжело ступая, двинулся к дому своей третьей жены. Он нажал на кнопку звонка, потом несколько раз постучал в дверь ногой. Поправил дымчатые, в золотой оправе, очки и крикнул:
— Открывай! Заперлась… Любовника, что ли, прячешь?
Послышались торопливые шаркающие шаги, затем дверь распахнулась. Женщина лет шестидесяти почтительно сложила руки перед грудью:
— Здаствуйте, господин!
Красными, как у уклейки, глазами он хмуро глянул на нее, кивнул в сторону комнат:
— Где моя жена?
— Господин, ваша жена у себя!
Шау Ван оглядел старую женщину с головы до ног, хотел что-то сказать, но промолчал. Расправил плечи и, насвистывая веселенький мотивчик, вошел.
Его третьей жене было лет двадцать. Сейчас она, кокетливо изогнувшись, лежала на пружинной кровати и смотрелась в удлиненной формы зеркало, висевшее на стене рядом. Зеркало было настолько большим, что в нем она могла видеть себя всю с головы до пят.
Заслышав знакомые шаги, она глянула в сторону двери и, откинув яркое одеяло, встала, явив взору мужа свою изящную фигуру в тонкой ночной сорочке, оставлявшей открытыми белые округлые руки.