Позывной "Венера"

Ха Зунг

— Спой «Песню надежды»! — попросил один из парней.

Тхюи Тьен села на плетеные нары, скрестила на груди руки. Глаза ее чуть прищурились, а потом широко раскрылись. Она запела. Когда отзвучали последние слова песни и голос девушки затих, вся пещера взорвалась горячими аплодисментами, бойцы в восторге топали по земляному полу.

Невысокий парень с красной повязкой на рукаве отвернул прикрывавшее вход полотнище и, наполовину просунувшись внутрь, грозно прикрикнул:

— Эй! Эй! Что за шум? Забыли, что ли, где находитесь?! — Когда он увидел Тхюи Тьен, его сурово

насупленные брови разгладились, а голос сразу сделался приветливым: — А, это ты, Тхюи Тьен! Спой еще! Только уговор — никаких аплодисментов!

Однако Тхюи Тьен проворно спрыгнула с нар, накинула на плечо лямку сумки и уже на ходу сказала:

— Нет, мне пора! Пока, ребята!

***

Командующий фронтом Нгуен Хоанг обедал. Напротив него сидел ординарец и внимательно следил за тем, как командующий ест. В этот момент парень был похож на заботливую мать, кормящую свое дитя.

— Все, наелся! — Командующий отставил пиалу.

— Ну еще, — уговаривал ординарец, — еще немного! Этот салат я сам приготовил!

Ординарец не жалел сил, старясь угодить командующему. И Нгуен Хоангу даже обеды, на которых иногда он бывал в ставке, не казались такими вкусными, как простая похлебка, приготовленная ординарцем, да горстка свежих овощей. Приправы для похлебки ординарец припас еще в тылу, а овощи и зелень для стола ухитрялся находить в джунглях. Иногда это были цветки дикого банана, иногда удавалось найти дикий салат, как, например, сегодня.

Увидев на пороге переминающуюся с ноги на ногу девушку, командующий тут же позвал ее:

— Тхюи Тьен, заходи!

Девушка проворно подошла поближе:

— Здраствуйте, товарищ командующий! Я принесла вам радиограмму.

Ординарец быстро убрал все со стола и вышел.

В неярком свете лампы лицо командующего выглядело особенно усталым от чрезмерного, нечеловеческого напряжения. У него был высокий, чуть стиснутый с боков лоб; редкие волосы с начинавшей проглядывать на макушке лысиной уже тронула седина. Кожа его, темная, загорелая, сохранила свой цвет еще с тех далеких дней, когда он ходил в море. Над уголками губ и на подбородке виднелась редкая поросль. Нижняя губа, когда он кого-нибудь внимательно слушал, чуть оттопыривалась. Шея была небрежно обмотана шарфом из пестрой парашютной ткани. Несмотря на то что он был кадровый военный, вид он имел довольно неопрятный.

Сейчас он по-отечески тепло смотрел на Тхюи Тьен, однако голосу своему постарался придать строгость:

— Тхюи Тьен, что это ты так странно вырядилась?

Девушка оглядела себя, потом тихонько рассмеялась и ответила чуть капризно:

— Очень холодно! Вы и не представляете себе, как там у нас холодно!

Она была в черных брюках, тонких носках и резиновых сандалиях. Поверх гимнастерки бойца армии Освобождения она надела вязаную кофту канареечного цвета, на шею повязала маленькую нейлоновую косыночку, тонкую, словно крыло бабочки. На голове девушки косо сидела широкополая панама.

— Мы — бойцы народной армии и должны следить за собой, одеваться по форме, как подобает, поняла?

В душе Тхюи Тьен только посмеивалась.

Она прекрасно знала, что командующий отчитывает ее просто так, для вида. Боится, как бы бойцы не начали судачить, что он ее балует. А сам-то он? С тех пор как она пошла армию и оказалась здесь, подле него, прошло уже два года, и за все эти два года она ни разу не слышала, чтобы его кто-нибудь похвалил за аккуратный внешний вид. Командующего все между собой называли Чапаевым, потому что он был талантливым военачальником, человеком храбрым, на которого всегда можно положиться, но несколько неорганизованным. И его внешний вид это только подчеркивал.

Тем не менее к Тхюи Тьен он относился необычайно придирчиво, замечал малейшую небрежность в ее одежде.

Он прочитал принесенную девушкой радиограмму. Очков командующий еще не носил, хотя ему было уже пятьдесят лет.

На краешке листа с радиограммой Нгуен Хоанг что-то написал. Тхюи Тьен молча наблюдала за лицом командующего: оживление его сменилось задумчивостью, потом даже раздражением.

В конце концов он поднял радиограмму в вытянутой руке и громко сказал:

— От «Венеры»! Чан Нонг докладывает! — И тут же, хитровато прищурившись, глянул на Тхюи Тьен.

Девушка зарделась, пытаясь скрыть охватившее ее смущение, сунула в рот и закусила кончик косы.

— Хоай Тяу уже вернулся? — спросил вдруг командующий и, оставив девушку в полном недоумении, поднялся и прошел к телефону, стоявшему на деревянной подставке в углу. Он вызвал КП, отдал приказание, потом вздохнул, вернулся и сел за стол. Лицо его оставалось задумчивым.

Заметив, что Тхюи Тен хочет уйти, он жестом поспешно остановил ее:

— Погоди, подожди еще немного, поговори со мной. Ведь ты уже освободилась! — Помолчав, он задушевным тоном, словно разговаривая с самым близким другом, сказал: — А знаешь, ведь Чан Нонгу скоро предстоит принять участие в операции!

— Да? Но ведь это его долг, что же тут особенного…

— На этот раз перед ним стоит чрезвычайно сложная задача. — Довольно улыбнувшись, командующий продолжал. — Быстро парень растет. Когда мне было двадцать три, как ему сейчас, под моим началом было всего-навсего отделение… Ты про «Венеру» слышала?

— Конечно! Часть особого назначения, о ней все говорят.

— Так вот он там! И сейчас ею командует. От него многое зависит. А задача у него трудная.

— Мне кажется, он с любой задачей справится. Он смелый, да вы и сами знаете! Ведь вы же в него верите?

Командующий улыбнулся — вот как она его защищает! — и кивнул:

— Конечно верю! Но для выполнения этой задачи одной смелости мало. Нужны смекалка, находчивость и особая осторожность…

Он говорил неторопливо, ровным голосом, словно с равным.

Девушка забеспокоилась:

— А вы не поручайте ему ничего особенно тяжелого. У меня такое впечатление, будто он немножечко… — Она замялась, подыскивая подходящее слово, но так и не нашла. — В общем, он один раз написал мне письмо, там были такие слова: «Для меня в жизни нет ничего трудного. Я всегда иду напрямик, и все трудности тут же рушатся, разлетаются в прах».