Прабхупада Лиламрита

Госвами Сатсварупа Даса

Вдруг через боковую дверь вошел Свами. Он был в шафрановом дхоти, без рубашки — на нем был просто кусок ткани, вроде длинного шарфа, завязанный на правом плече и оставлявший открытыми руки, левое плечо и часть груди. Когда я увидел его, то сразу вспомнил Будду.

Брюс: На полу сидело человек пятнадцать. Один из них, с большой бородой, сидел справа, прислонившись к стене. Через некоторое время дверь открылась и вошел Свами. Он окинул взглядом аудиторию, а потом посмотрел прямо на меня. Наши глаза ветрешились. Он как будто меня изучал. Этот момент запечатлелся у меня в памяти, словно на фотографии, — Свамиджи первый раз на меня смотрит. Наступило молчание. Он изящно поднялся на помост, сел, взял пару ручных тарелочек и начал киртан. Именно киртан произвел на меня самое сильное впечатление. Это была лучшая

музыка из всего, что я слышал. И в ней был смысл. На ней можно было по-настоящему сосредоточиться, и само повторение слов «Харе Кришна» несло в себе какую-то радость. Я тут же понял, что это духовная практика.

Чак: Я вошел в магазинчик. Там, на жестком полу, на циновке из сухой травы, сидел человек, который поначалу показался мне ни мужчиной, ни женщиной, но когда он взглянул на меня, я не смог выдержать его взгляд — такие у него были сверкающие и искрящиеся глаза. У него была золотистая кожа, большие уши и щеки розоватого цвета. На нем было три ряда бус — один на шее, другой чуть ниже, а третий — на груди. Высокий лоб над сияющими глазами был прорезан множеством морщин; его руки были тонкие и длинные, рот — большой, с полными, темнокрасными губами. Он улыбался, и зубы его сверкали еще ярче, чем глаза. Он сидел, скрестив ноги, так, как я еще никогда не видел, ни в одной книге, ни у кого из знакомых йогов. Это была сидячая поза, но при этом его правая стопа не просто лежала на левом бедре, а была заведена за левый бок, а одно колено лежало прямо на другом. Ни у кого из людей не встречал я раньше подобного выражения лица и жестов, и я чувствовал, что во всем этом есть неизвестный мне смысл, корни которого — за пределами мира, в совершенно другой культуре и другом мышлении. На боку у него была родинка, а на лодыжке — круглая мозоль, вроде тех, что появляются у опытных каратистов на костяшках пальцев. Он был одет в неподшитый отрез материи цвета шафрана. Все в нем было экзотично, и выглядел он таким лучезарным, что, казалось, он не сидит в комнате, а проецируется из какого-то другого места. Он так сиял, что казалось, будто смотришь какой-то цветной фильм. И тем не менее он был с нами. Я слушал его. Он сидел прямо передо мной, но меня не покидало чувство, что, если я попробую протянуть руку и прикоснуться к нему, окажется, что его здесь нет. В то же время это ощущение не было каким-то тонким или абстрактным — присутствие Свами было в высшей степени реальным, но в то же время духовным.

После первого же визита в храм Чак, Стив и Брюс получили возможность встретиться со Свами в его квартире.

Стив: У меня был обеденный перерыв, и мне нужно было поскорее вернуться в офис. На мне был летний деловой костюм. Я думал, что у меня хватит времени, чтобы и сюда зайти, купить какие-нибудь книги, потом сходить пообедать и успеть вовремя вернуться на работу. В храме один из преданных сказал, что я могу сходить поговорить со Свамиджи. Я поднялся наверх, где обнаружил его сидящим в гостиной в окружении нескольких парней. По всей видимости прервав беседу, я спросил, можно ли купить три тома «Шримад-Бхагаватам». Один из преданных поднялся и достал книги из шкафа, стоящего напротив Свамиджи. Я взял их в руки (они были очень странного цвета, какого не встретишь в Америке, — красноватые, цвета земли, как кирпич) и спросил, сколько они стоят. Свами ответил, что по шесть долларов каждый том. Я достал из бумажника двадцать долларов и отдал ему. Он, казалось, был единственным, у кого можно узнать о цене книг и кому отдать деньги, — никто из присутствующих не вмешался. Они просто сидели и слушали.

— Эти книги — комментарии к писаниям? — спросил я, пытаясь показать, что уже знаю кое-что о книгах.

Свамиджи ответил: да, это его комментарии.

Он сидел в непринужденной позе, улыбаясь, и притягивал к себе внимание. Он казался очень сильным и здоровым. Его улыбка обнажала красивые зубы, а ноздри при этом аристократически раздувались. Лицо его было полным и властным. Он носил индийские одежды, а когда садился, скрестив ноги, приоткрывались его голени с гладкой кожей. Рубашки на нем не было — верхнюю часть тела прикрывала простая индийская хлопковая шаль. Тело у него было довольно худым, только живот немного выдавался вперед.

Когда я увидел, что Свамиджи вынужден сам

продавать свои книги, я не захотел его беспокоить. Я быстро попросил оставить сдачу с двадцати долларов себе, взял книги — прямо так, не завернув и не положив в пакет, — и собрался уходить. Но Свамиджи сказал: «Садитесь» — и жестом пригласил меня сесть перед ним, рядом с остальными. Его тон при этом изменился. Голос его был настойчив: он указывал, что торговля окончена и теперь я должен сесть и слушать. Он сделал мне особое приглашение — побыть одним из его последователей, которые, насколько мне было известно, проводили с ним по многу часов в день, тогда как я был занят и не мог к ним присоединиться. Я завидовал его последователям. Им не нужно было никуда ходить. Они могли сколько угодно общаться с ним в непринужденной обстановке, открывая для себя много нового. Вручив мне книги и пригласив сесть, он дал понять, что мне нужно послушать его, отбросив все остальные занятия, и у меня нет более важного дела, чем это. Но меня ждали на работе. Я не хотел спорить, но и остаться не мог.

— Простите, мне нужно идти, — решительно сказал я, — я на перерыве.

Говоря это, я уже продвигался к двери, и Свамиджи неожиданно ответил мне широкой, счастливой улыбкой. Казалось, ему понравилось, что я работаю, что молодой человек занят серьезным делом. Я пришел не потому, что мне было нечем заняться и некуда пойти. Одобрив мою решительность, он позволил мне выйти.

Чак: Один из преданных пригласил меня на личную встречу со Свами. Меня провели в коридор, за которым неожиданно открылся прекрасный маленький скверик со столом для пикника, купальней для птиц, скворечником и цветочными клумбами. Пройдя через двор, мы вошли в здание, в каких обычно живут люди среднего достатка. Мы поднялись по лестнице и вошли в совершенно пустую квартиру — в ней не было никакой мебели, только белые стены и паркетный пол. Миновав гостиную, мы прошли в следующую комнату, где на тонком хлопчатобумажном коврике, покрытом тканью с вышитыми слонами, откинувшись на подушку, прислоненную к стене, сидел Свами; он выглядел очень величественно и одухотворенно.

Однажды Брюс возвращался домой вместе с Уолли и поделился с ним своей мечтой поехать в Индию и стать профессором восточной литературы.

— Зачем в Индию? — удивился Уолли. — Сама Индия приехала сюда! Свамиджи и так учит нас этим истинам. Зачем ехать так далеко?

Брюс подумал, что Уолли, пожалуй, прав, и решил отказаться от своей столь долго лелеемой мечты отправиться в Индию — по крайней мере, до тех пор, пока Свами здесь.

Брюс: Я направился в храм, чтобы лично встретиться со Свамиджи. Оказалось, что вход в его квартиру — со двора. Какой-то парень сообщил мне номер квартиры и сказал, что я могу запросто пойти и поговорить. Он сказал:

— Да, просто иди.

Миновав зал, я пошел дальше, через цветущий дворик. В Нью-Йорке такие дворы — большая редкость. Там было очень красиво. Во дворе за столиком сидел юноша. Он сосредоточенно печатал на машинке и казался чистым и возвышенным. Я поспешил наверх и позвонил в дверь квартиры 2С. Через некоторое время дверь открылась, и я увидел Свами.

— Да? — произнес он.

Я сказал:

— Я хотел бы с вами поговорить.

Он открыл дверь шире, отступил назад и пригласил меня:

— Хорошо, входите.

Мы вошли в гостиную и сели лицом друг к другу. Он сидел за своим рабочим столом — металлическим ящиком — на очень тонком коврике, покрытом шерстяным то ли одеялом, то ли покрывалом, с потрепанными краями и орнаментом из слонов. Он спросил, как меня зовут, и я представился: «Брюс». Тогда он заметил:

— A-а. В Индии, в период британского правления, был такой лорд — Брюс, — и он начал рассказывать что-то о лорде Брюсе, который был генералом и участвовал в каких-то кампаниях.

Я почувствовал, что должен рассказать Свами о себе, и обнаружил, что слушает он с неподдельным интересом. Было необыкновенно уютно сидеть в его квартире, беседовать с ним, и видеть, что ему на самом деле интересно узнать обо мне.