Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
Среди ежедневных посетителей храма был и Абхай Чаран, который приходил туда с матерью, отцом или слугой.
Шрила Прабхупада: Нас обычно привозили в одной коляске с Сиддхешваром Малликом. Он называл меня Моти («жемчужина»), а его прозвище было Субида. Слуга всегда возил нас вместе. Если в какой-то день я не появлялся, мой друг просто сходил с ума. Без меня он даже отказывался садиться в коляску. Мы никогда с ним не разлучались.
Пока слуга катил детскую коляску по широкой Харрисон-Роуд, лавируя между велосипедами и конными экипажами, дети глядели в ясное небо, рассматривая высокие деревья по обеим сторонам улицы и провожая глазами громыхающие конные упряжки с огромными вращающимися колесами. Слуга с коляской направлялся к арочным воротам в стене из красного песчаника, окружавшей Радха-Говинда-мандир, и когда Абхай с другом проезжали под узорчатой металлической аркой во внутренний двор, они видели высоко над собой двух каменных львов с вытянутыми вперед правыми лапами — герольдов и защитников храма.
Круговая аллея огибала овальную лужайку, на которой стояли фонарные столбы с газовыми светильниками и статуя молодой женщины в нарядных одеждах. Воробьи, громко чирикая, перелетали между кустами и деревьями или прыгали по траве, иногда останавливаясь, чтобы поклевать что-то на земле. Повсюду ворковали голуби; иногда они резко взмахивали крыльями и перелетали с карниза на карниз или спускались во двор, по которому, громко переговариваясь, шли бенгальцы — женщины в простых хлопковых сари и мужчины в белых дхоти. Некоторые задерживались перед коляской, умиляясь двум мальчикам с золотистой кожей и блестящими темными глазами, но большинство людей быстро проходили мимо, торопясь в храм.
Массивная двойная дверь, ведущая во внутренний двор, была открыта, и слуга осторожно спускал коляску на одну ступеньку вниз, в вестибюль, и катил ее дальше; затем коляска спускалась еще на одну ступеньку, и все трое оказывались в главном дворе, залитом яркими солнечными лучами. Там на полутораметровой колонне возвышалась каменная статуя Гаруды. Гаруда, носящий на своей спине Господа Вишну, — получеловек, полуптица, с крепким орлиным клювом и сложенными за спиной крыльями, — стоял, молитвенно опустившись на одно колено и сложив ладони. Коляска катилась дальше, мимо двух слуг, которые подметали и мыли каменный двор. До храма оставалось несколько шагов.
Храм представлял собой открытый павильон с возвышением посередине и каменной крышей, опирающейся на прочные четырехметровые колонны. В той части храма, что была слева, толпились люди, созерцающие Божества на алтаре. Слуга подкатывал коляску поближе, ставил детей на пол и, держа их за руки, благоговейно подводил к Божествам.
Шрила Прабхупада: Помню, как я стоял у дверей храма, вознося молитвы Радхе-Говинде. Я мог смотреть на Них часами. Божества, с большими удлиненными глазами, были прекрасны...
Омытые и наряженные, на серебряном троне, Радха и Говинда сияли золотым блеском, утопая в благоухающих цветах. Говинда, около полуметра высотой, и Радхарани, чуть ниже ростом, стояли, грациозно изогнувшись в одной и той же танцевальной позе: выставив вперед слегка согнутую в колене правую ногу. На Радхарани переливалось блестящее шелковое сари, а Ее красноватая правая ладонь была поднята в жесте танца. Кришна, одетый в шелковую рубашку и дхоти, играл на золотой флейте.
На лотосных стопах Говинды лежали зеленые листья туласи с сандаловой пастой. Божественные образы Радхи и Кришны были украшены гирляндами из нежных, ароматных цветков ночного жасмина, которые спускались почти до Их лотосоподобных стоп. На шее у Них сверкали ожерелья из золота, жемчуга и бриллиантов, а руки Радхарани были украшены золотыми браслетами. С плеч Радхи и Говинды ниспадали шелковые, вышитые золотом чадары, а в руках красовались маленькие, нежные цветы. Такими же цветами были убраны Их волосы. Серебряные короны на Их головах сияли драгоценными камнями. Радха и Кришна слегка улыбались.
Танцующие на серебряном троне под серебряным зонтом, усыпанные цветами, чудесно одетые, Божества казались Абхаю настолько прекрасными, что он совершенно забывал о жизни на Харрисон-Роуд и обо всем, что осталось там, за оградой храма. Птицы во дворе продолжали чирикать, посетители приходили и уходили, а Абхай тихо стоял, погруженный в созерцание прекрасных образов Кришны и Радхарани — Верховного Господа и Его вечной спутницы.
Затем начинался киртан, и преданные пели и играли на барабанах и караталах. Абхай с другом наблюдали, как пуджари предлагает Божествам благовония, вьющийся дымок от которых повисал в воздухе, затем зажженную металлическую лампаду и маленькую раковинку с водой... В конце пуджари громко трубил в большую раковину, и на этом церемония арати завершалась.
Когда Абхаю исполнилось полтора года, он заболел брюшным тифом. Семейный врач, доктор Боуз, прописал ему куриный бульон.
— Нет, — возразил Гоур Мохан. — Я не могу этого позволить.
— Это необходимо, иначе он умрет.
— Но мы не едим мяса! — взмолился Гоур Мохан. — Мы не можем варить курицу на нашей кухне!
— Ничего страшного, — успокоил его доктор Боуз. — Я приготовлю бульон у себя дома и принесу его в банке, а вы...
Гоуру Мохану ничего не оставалось, кроме как согласиться:
— Если это необходимо для спасения моего сына...
Но когда доктор принес куриный бульон и дал Абхаю его выпить, того сразу же вырвало.
— Да-а... — согласился врач. — Пожалуй, ему это действительно не подойдет.
Гоур Мохан выплеснул куриный бульон, а Абхай вскоре выздоровел сам, без мяса.
На крыше дома, где жила бабушка Абхая, был садик. Там росли цветы, зелень и небольшие деревца. Вместе с другими детьми двухлетний Абхай с большим удовольствием поливал растения из лейки. Но особенно ему нравилось уединяться в этом садике — он находил подходящий куст и устраивался под ним.
В 1898 году, когда Абхаю было около двух лет, в Калькутте началась страшная эпидемия чумы, ежедневно уносившая десятки жизней. Люди тысячами покидали город. Когда казалось уже, что победить чуму невозможно, один бабаджи организовал по всей Калькутте санкиртану с пением «Харе Кришна». Индусы, мусульмане, христиане, парсы — все, независимо от религиозных убеждений, присоединялись к ней, и вскоре огромная толпа людей шла по улицам, от дома к дому, с пением «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе». Когда группа подошла к дому Гоура Мохана Де на Харрисон-Роуд, 151, глава семьи радушно приветствовал поющих. Хотя Абхай тогда был еще совсем маленьким, он тоже присоединился к танцующим. Вскоре после этой санкиртаны эпидемия прекратилась.