Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
Некоторые студенты, приехавшие в Калькутту из маленьких деревень, взирали на большой город с робостью — соседство европейцев смущало их. Но Абхай чувствовал себя в Калькутте, в обществе британцев, спокойно. Он даже испытывал некоторую симпатию к своим шотландским учителям. И хотя отношение к ним Абхая можно описать как смесь настороженности, почтения и желания удержать дистанцию, ему нравились их честность и вежливое и учтивое отношение к учащимся. Учителя казались ему добросердечными.
Однажды Колледж Шотландских церквей посетил губернатор Бенгалии, шотландец. Он заходил в классы, каждый из которых вмещал около ста пятидесяти студентов, и Абхаю, сидевшему в первом ряду, представилась возможность увидеть вблизи знаменитого губернатора, Маркиза Шетлендского.
Колледж работал по принципу строгого разделения между индийцами и европейцами. Факультет бенгали, преподаватели которого принадлежали, по мнению англичан, к низшей расе, даже располагался отдельно от факультетов, где преподавали европейцы. В учебную программу колледжа входил учебник М. Гхоша, индийца по национальности, который назывался «Роль Англии в истории Индии». В этом учебнике подробно объяснялось, как примитивна была Индия до начала британского правления. Преподаватель экономики в колледже часто ругал своих учеников, когда они выводили его из себя своей медлительностью. Обращаясь к студентам как к представителям всего индийского народа, он кричал:
— Даже и не думайте о независимости! Вы не способны ничем управлять! Единственное, что вы можете, — это работать, как ослы!
Учеба в колледже требовала самоотдачи. Абхаю уже не удавалось по утрам часами любоваться Божествами Радхи и Говинды. Такую роскошь он мог позволить себе только в детстве — тогда он каждый день пропадал в храме Малликов, часами сидя перед золотыми фигурами Радхи и Говинды и наблюдая за тем, как пуджари поклонялись Божествам: предлагали Им благовония, цветы, светильники, пели киртан и подносили роскошные блюда. Ребенком он мог играть на траве во дворе храма или наблюдать, как готовят качори на обочине дороги. Он мог кататься на велосипеде или запускать с Бхаватарини воздушного змея. Вся его жизнь протекала неподалеку от дома на Харрисон-Роуд. Беседы с матерью, отец, поклоняющийся Кришне... Все это для него осталось в прошлом.
Теперь его дни протекали в стенах Колледжа Шотландских церквей. Здесь тоже была лужайка, и сад с птицами, и даже небольшое баньяновое дерево. Но место поклонения заняла учеба. В колледже была очень серьезная атмосфера. Даже собираясь у главного входа перед доской объявлений, студенты говорили только о заданиях к урокам или учебном расписании.
Когда Абхай не сидел с одноклассниками на скамье за одной из длинных парт, рядами стоявших в аудитории, когда не смотрел внимательно на доску во время лекции одного из профессоров — как правило, священника в европейском костюме, говорящего с шотландским акцентом и произносящего «duty» как «juty», когда был не в классе, на лекциях по западной логике, химии или психологии, — тогда он выполнял домашние задания, сидя за столом между книжными полками в библиотеке колледжа, читал или конспектировал книги под электрическим вентилятором, шевелившим страницы. Даже дома, с отцом, сестрами и братьями, он снова и снова перечитывал свои конспекты или писал очередной доклад. Абхай был вынужден прекратить поклонение Божеству Кришны, которое насколько лет назад по его просьбе подарил ему отец, и Божество пришлось убрать в коробку.
Гоура Мохана не беспокоило то, что его любимый сын не поклоняется Божеству, как раньше, и не ходит в храм. Он видел, что Абхай сохранял чистоту привычек, не перенимал западное мировоззрение и не бросал вызов родной культуре. Отец почти не сомневался, что, учась в Колледже Шотландских церквей, Абхай не опустится до аморальных поступков. Гоур Мохан был доволен: Абхай получал хорошее образование, чтобы сделать карьеру после окончания колледжа. Он становился ответственным вайшнавом; близилось время, когда ему предстояло жениться и устроиться на работу.
У Абхая был близкий друг, школьный товарищ, — Рупендранатх Митра. Абхай и Рупен вместе готовились к занятиям и сидели рядом в зале собраний на уроках по изучению Библии, повторяя вслух обязательные для всех молитвы. Рупен заметил, что, хотя Абхай был серьезным студентом, он не был в восторге от западного образования и особо не стремился к успехам в учебе. Иногда Абхай по секрету говорил Рупену:
— Не нравится мне все это, — а временами даже поговаривал об уходе из колледжа.
— О чем ты думаешь? — спрашивал Рупен, и Абхай делился с ним своими мыслями.
Рупен замечал, что Абхай всегда думает о «чем-то религиозном или философском, о преданности Богу».
Абхай изучал труды западных философов и ученых, но они не произвели на него особого впечатления. В конце концов, эти люди всего лишь строили домыслы, и выводы их не основывались на ведических писаниях, преданном служении Богу и вайшнавской традиции, в которой Гоур Мохан воспитывал Абхая. Неожиданно открывшийся доступ к сокровищам западной мудрости, который у одних пробудил интерес к ее углубленному изучению, а у других — желание «выйти в люди», получив хорошее образование и сделав карьеру, никак не повлиял на Абхая. В глубине души он всегда думал о «чем-то религиозном, философском, о преданности Богу», но как студент посвящал все свое время и силы учебе.
Однажды, когда Абхай уже окончил первый курс, ему приснился необычный сон. Ему явилось Божество Кришны, подаренное отцом. Господь жаловался:
— Почему ты убрал Меня в коробку? Ты должен достать Меня и снова начать Мне поклоняться.
Абхай почувствовал себя виноватым в том, что не заботился о Божестве; с этого дня он возобновил свое домашнее поклонение Радхе и Кришне, хотя по-прежнему был загружен учебой.
В том же колледже учился страстный националист по имени Субхас Чандра Боуз. Когда-то он обучался в Президентском колледже, но впоследствии был исключен за организацию студенческой забастовки против одного английского профессора, систематически унижавшего индийских студентов. В Колледже Шотландских церквей Боуз зарекомендовал себя как серьезный студент; он был секретарем философского клуба и сотрудничал с проректором Эркхартом. Абхай слышал, как Субхас Боуз и другие студенты рассуждали о независимости Индии. Он слышал имена людей, широко известных в его родной Бенгалии: Бипина Чандры Пала, сражавшегося за отмену Акта о вооружении; Сурендранатха Бакнерджи, встревожившего британцев открытыми выступлениями против разделения Бенгалии в 1905 году; Лалы Ладжпата Рая и самого, пожалуй, знаменитого — Мохандаса К. Ганди.
В колледже строго-настрого воспрещалась антиправительственная пропаганда, однако студентам импонировала идея национальной независимости. Открытого возмущения никто не выказывал, но иногда учащиеся проводили тайные сходки. Абхай слушал, как Субхас Чандра Боуз призывал студентов поддержать движение за независимость Индии. Ему нравилась вера Боуза в духовность, его энтузиазм и решимость. Абхая не интересовала политика, но идеалы движения за независимость были ему близки.
Многие ораторы и писатели Бенгалии называли движение за независимость Индии (сварадж) духовным движением. Националисты сравнивали политическую «эмансипацию» с освобождением души из материального рабства. Но Абхая привлекало преданное служение Господу Кришне, Абсолютной Истине, — эти взгляды он унаследовал от отца и хранил с детства, а независимость Индии была истиной временной, относительной. Даже признавая абсолютное положение ведических писаний, некоторые лидеры движения за независимость старались доказать, что солнце изначальной славы индийской культуры не взойдет до тех пор, пока на Индии лежит клеймо иностранного владычества. Они подчеркивали, что иностранцы оскорбляют и поносят великую индийскую культуру.
Абхай тоже чувствовал это. В учебнике «Роль Англии в истории Индии» М. Гхош утверждал, что ведические писания представляют собой мешанину из недавно созданных произведений и что до британского правления и распространения христианства Индия была духовно и культурно отсталой страной. Британцы нередко поносили шастры, как это делал профессор Абхая, пытаясь опровергнуть закон кармы. Но если бы Индия обрела национальную свободу, тогда все — не только индийцы, но и весь мир — получили бы благо от высокоразвитой ведической культуры.