Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
Однажды, когда Абхаю было три года, он едва не сгорел. Играя со спичками около дома, он не заметил, как загорелась его одежда. Тут подбежал какой-то человек и потушил огонь. Абхай был спасен, но на ноге у него на всю жизнь остался небольшой след от ожога.
Гоур Мохан был чистым вайшнавом и воспитывал своего сына в сознании Кришны. Родители Гоура Мохана тоже были вайшнавами, поэтому сам он никогда не прикасался к мясу, рыбе, яйцам, чаю и кофе. Светлокожий Гоур Мохан обладал мягким и сдержанным характером. Вечером, закрывая свой магазин, он ставил на пол посреди комнаты чашку с рисом, чтобы крысы, наевшись вдоволь риса, не грызли от голода ткань. Возвратившись домой, он читал «Чайтанья-чаритамриту» и «Шримад-Бхагаватам» — главные священные писания бенгальских вайшнавов, а потом повторял джапу на четках и поклонялся Божеству Господа Кришны. Он был добрым и мягким и никогда не наказывал Абхая. Даже когда нужно было сделать Абхаю замечание, Гоур Мохан извинялся:
— Ты мой сын, поэтому я должен сделать тебе замечание. Это мой долг. Даже отец Чайтаньи Махапрабху наказывал Его, поэтому не обижайся.
Шрила Прабхупада: Доход моего отца составляя не более двухсот пятидесяти рупий, но мы никогда ни в чем не нуждались. Когда мы были еще детьми, во время сезона манго мы, играя, бегали по дому и хватали манго, не прерывая игры. Мы могли есть манго весь день. Нам не нужно было даже спрашивать разрешения. Моему отцу не составляло труда обеспечивать нас пищей — дюжина манго стоила одну рупию.
Хотя мы жили просто, у нас всего было в достатке. Мы относились к среднему классу, но при этом каждый день принимали четверых или пятерых гостей. Отец выдал замуж четырех дочерей, и это его ничуть не обременило. Может, мы жили не так уж богато, но у нас всегда были пища, кров и одежда. Каждый день отец покупал два с половиной литра молока. Он не любил делать мелкие покупки, поэтому весь уголь закупал сразу на год вперед — целый воз.
У нас было счастливое детство. Мы не могли себе позволить купить автомобиль, но это нисколько не омрачало нашего счастья. Мой отец часто говорил: «У Бога десять рук. Если Он захочет забрать у тебя что-нибудь, много ли ты сможешь удержать двумя руками? А если Он захочет дать тебе что-нибудь из Своих десяти рук, то сколько ты сможешь взять своими двумя?»
Отец поднимался довольно поздно, около семи или восьми утра. После утреннего омовения он шел за покупками, а затем, с десяти до часу дня, проводил пуджу. После этого он обедал и шел в свой магазин. Там он в течение часа отдыхал. Домой отец возвращался в десять вечера и дома снова совершал поклонение. На самом деле, именно это было его главным занятием. Он немного торговал для поддержания семьи, но важнее всего для него была пуджа. Бывало, мы спим, а отец проводит арати. «Динь-динь-динь», — мы слышали звон колокольчика, просыпались и видели, как отец склоняется перед Кришной.
Гоур Мохан хотел, чтобы Абхай стал вайшнавом, чтобы он служил Радхарани, проповедовал «Бхагаватам» и овладел вайшнавским искусством игры на мриданге. Регулярно принимая садху в своем доме, он обращался к ним с просьбой: «Пожалуйста, благословите моего сына, чтобы Шримати Радхарани была им довольна и одарила его Своей милостью».
Отец и сын любили гулять вместе. Они наслаждались обществом друг друга и порой проходили пешком по пятнадцать километров. На берегу Ганги они обычно видели йога, который уже много лет неподвижно сидел на одном месте. Однажды, придя туда, они увидели, что на том же самом месте сидит сын йога, унаследовавший место отца, а вокруг толпятся люди. Гоур Мохан дал йогу пожертвование и попросил благословения для Абхая.
Мать Абхая хотела, чтобы в будущем он стал английским адвокатом (для этого необходимо было пройти обучение в Лондоне), и один из близких родственников Малликов поддерживал ее в этом. Но Гоур Мохан и слышать об этом не хотел: он был уверен, что если Абхай отправится в Англию, то европейская мода и манеры плохо повлияют на него.
— Он научится пить спиртное и волочиться за женщинами, — говорил Гоур Мохан. — А деньги его мне не нужны.
У Гоура Мохана был свой план, и он приступил к его осуществлению, когда Абхай был еще совсем маленьким. Он нанял профессионального мастера игры на мриданге, чтобы тот научил Абхая традиционным ритмам для сопровождения киртана. Раджани отнеслась к этой затее скептически:
— Чего это ради ты учишь такого малыша играть на мриданге? Все это ерунда.
Но Гоур Мохан мечтал о том, чтобы его сын пел бхаджаны, играл на мриданге и читал лекции по «Шримад-Бхагаватам».
Когда Абхай садился за мридангу, он вытягивал свои маленькие ручонки насколько мог, но они все равно едва доставали до мембран на противоположных концах барабана. Ловко вращая кистью правой руки, как учил его наставник, он быстро бил по мембране пальцами, извлекая высокий звук — ти-ни-ти-ни-та, а затем открытой ладонью левой руки ударял по левой мембране — бум-бум. С годами он постепенно освоил основные ритмы, и Гоур Мохан был очень этим доволен.
Абхай был любимым ребенком и отца, и матери. Вдобавок к его детским именам, таким как Моти, Нандулал, Нанду и Коча, бабушка звала его Качори-Мукхи из-за его любви к качори — жареным пряным пирожкам с овощной начинкой. Когда мама или бабушка давали ему качори, он набивал ими все карманы своей маленькой жилетки. Он обожал смотреть, как лавочники готовят прямо на оживленной улице, и принимать от них и от соседей качори в угощение, пока все его наружные и внутренние карманы не наполнятся до отказа.
Порой, когда Абхай требовал у матери качори, та отказывалась их готовить. Однажды ей даже пришлось уложить его в постель, чтобы он не приставал к ней. А когда Гоур Мохан вернулся домой и спросил, где Абхай, Раджани объяснила, что он был слишком назойлив и ей пришлось отправить его спать, оставив без качори.
— Нет, мы должны их ему приготовить, — ответил отец.
Он разбудил Абхая и сам нажарил для него пури и качори. Гоур Мохан всегда был снисходителен к сыну и следил за тем, чтобы тот получал все, что хотел. Когда Гоур Мохан приходил вечером домой, он обычно съедал немного воздушного риса, и Абхай иногда тоже садился рядом с отцом и ел воздушный рис.
Однажды Гоур Мохан за шесть рупий купил Абхаю пару туфель, привезенных из Англии. А один из друзей Гоура Мохана, который регулярно ездил в Кашмир, каждый год по его просьбе привозил для Абхая подарок — кашмирскую шаль ручной работы с красивой каймой.
Однажды на рынке Абхай увидел игрушечный пистолет и стал просить, чтобы отец его купил. Отец отказался, и Абхай заплакал.
— Ну, ладно, ладно, — смягчился Гоур Мохан и купил пистолет. Однако Абхай немедленно потребовал еще один.