Прах и безмолвие
Шрифт:
Если бы она соблазнительно улыбнулась ему, Сеймур тут же бросился бы бежать. Но она просто смотрела на него, очень серьезно, очень спокойно, и, хотя он с самого начала заметил ее длинные ноги и стройную фигуру, только в эту минуту он увидел, как она на самом деле красива, и в то же время на миг заглянул в бездну отчаяния, скрывавшуюся под неудовлетворенностью, в которой она ему призналась.
Против своей воли, говоря себе, что это его служебный долг, он собрался снова сесть, как вдруг раздался звонок в дверь.
— Я открою, — сказал он. Вряд ли это был Уотерсон, но, если это все же оказался бы он,
Но лицо человека, который стоял в дверях, враждебно глядя на него, было черным.
— Это доктор Марвуд, — объяснила Памела Уотерсон, выглядывая из-за спины Сеймура.
— Я просто зашел спросить, все ли у тебя в порядке, — проговорил доктор. — Не позволяй этим ребятам тянуть из тебя жилы.
— Я бы сказал, что это больница тянет из нее жилы, — парировал Сеймур.
— Да ну? А вы кто такой?
— Констебль Сеймур.
— Констебль? Сначала это были сержанты и начальники уголовного розыска. Нас что, хотят совсем в рядовые разжаловать?
Хлесткий ответ готов был сорваться с языка Сеймура, но он подавил желание нагрубить.
— Я только выполняю свою работу, сэр, — бесстрастно проговорил он, — и в данный момент ее закончил. Спасибо за то, что согласились отвечать на мои вопросы, миссис Уотерсон, и за кофе. Извините, сэр.
Он прошел мимо Марвуда, слегка отодвинув его с пути. Когда Сеймур спускался по лестнице, до него донесся сверху короткий обмен репликами и стук захлопнувшейся двери. К его удивлению, доктор Марвуд остался с наружной стороны двери Констебль услышал топот ног по бетонным ступенькам и, когда оказался в вестибюле общежития медсестер, услышал голос Марвуда.
— Констебль, мистер Сеймур! Подождите минутку.
Сеймур остановился и, обернувшись, ответил:
— Да, сэр.
— Послушайте, я вам там нагрубил. Извините.
— Нагрубили, сэр? Я не заметил даже.
— Ну да, не заметил! Я думал, вы мне в морду дадите. Что вас остановило? Что я врач? Или что я черный?
Вопрос был задан как бы между прочим и совсем миролюбивым тоном, но Сеймур уловил в нем подвох и быстро нашелся:
— Меня остановило то, что я полицейский.
Марвуд рассмеялся.
— Ну, вижу, вы все тут в Среднем Йоркшире одним миром мазаны. На вид разные, но за словом ни один в карман не полезет.
«Так, комплименты пошли. Скоро извиняться начнет, значит, чего-то от меня хочет. Сказать или спросить?» — раздумывал Сеймур.
— Я очень беспокоюсь о миссис Уотерсон, — говорил врач, пока они вместе шли к месту, где Сеймур поставил машину. — На нее столько всего свалилось в последнее время.
Сеймур открыл дверцу машины, не говоря ни слова. Если Марвуд хочет что-то ему сказать, все равно скажет.
Он сел в машину, захлопнул дверцу, опустил стекло и стал ждать.
И тут врач сказал:
— Похоже, вся ваша братия с ног сбилась в поисках ее мужика.
— Стараемся, сэр, но наш шеф не любит бросать все силы на расследование каких-то малозначительных обстоятельств.
Это была провокация, легкая, как дуновение ветерка, но Марвуд ее почувствовал.
— Малозначительных? Женщина, с которой вы только что разговаривали, совершенно подавлена, а вы называете это «малозначительными обстоятельствами».
— Мне жаль, что у миссис Уотерсон семейные неурядицы, сэр, но
Если предыдущий намек был подобен легкому ветерку, этот можно было приравнять к урагану.
— Послушайте, что вы городите?! Да их совместная жизнь никогда не наладится. Он же психопат. Больше того, он просто жулик! Может, это известие заставит вас оторвать задницы от стульев и всерьез заняться делом? Он жулик!
— И в чем же это выражается, доктор? — спросил Сеймур тоном, достаточно недоверчивым, чтобы заставить Марвуда перейти наконец стартовую линию. Потому что теперь констебль уже точно знал, что перед врачом стоит дилемма: либо сказать то, что не хочется, либо не получить того, что хочется.
Возможно, цель Марвуда была просто устранить Уотерсона. Но что-то подсказывало ему, что это устранит и его самого тоже.
Наконец он решился и все объяснил.
— А выражается это в том, что он заставляет свою жену воровать из больницы наркотики, — с трудом выдавил из себя Марвуд. — Только я вам этого не говорил. Если вы скажете кому-нибудь, особенно миссис Уотерсон, я стану все отрицать. Но это правда. Так, может, теперь вы бросите все силы на то, чтобы упрятать за решетку это ничтожество, этого мерзавца, которому место именно там?
Глава 4
Поначалу отчет Сеймура не очень-то улучшил настроение Дэлзиела.
— Опять наркотики, — хмыкнул он. — Вот, черт. И она их все-таки воровала?
— Доктор Марвуд говорит, что нет. Не думаю, что он сказал бы мне, даже если бы она действительно воровала. Он к Уотерсону хочет подобраться.
— Мне кажется, что все наоборот: он хочет к ней подобраться, — двусмысленно пошутил Дэлзиел. — А она что говорит?
— Ее я об этом не спрашивал, — ответил Сеймур. — Я подумал, что лучше будет, если я сразу отправлюсь в участок. Если бы я вернулся к ней, она бы поняла, что это доктор мне все рассказал.
— Укрепи меня, Господи! — воскликнул Дэлзиел. — Тебе что, мамочка строго-настрого наказала всегда слушаться докторов? Или что? Послушай, сынок, наше дело ловить людей, а не заботиться об их душевном покое. Тебе следует думать о совершенном преступлении, а не о сантиментах какого-то черномазого.
— Вряд ли цвет кожи доктора имеет в данном случае такое уж большое значение, — вмешался в их разговор Паско.
— Нет? А если он из Скотленд-Ярда и приехал сюда проверять нашу работу? Что ты ухмыляешься, Сеймур? Поштудируй-ка уголовный кодекс, и ты увидишь, сколько уже преступлений можно инкриминировать этому типу. Перво-наперво, он знал о попытке преступления, но умолчал о ней. И чего ради она ему обо всем рассказала? Может быть, она хотела ублажить муженька, а самый простой способ добыть наркоту — это трахнуться с врачом. А может, Марвуда пугает интерес полиции к его больнице, и он, опасаясь обвинений в свой адрес, поспешил наклепать на Уотерсона? Или вдруг Уотерсон — король наркомафии в Среднем Йоркшире, а миссис Свайн была не только его любовницей, но и постоянной покупательницей? Ничего этого тебе в голову не приходило?