Прах к праху
Шрифт:
Первым делом мать поинтересовалась мнением Кеннета о модернизации типографии. Вторым – захотела узнать, как она может вернуть Кеннета на путь истинный и тем самым вновь придать его жизни смысл и цель.
Ответ на первый вопрос направил ее в мир текстовых процессоров, компьютеров и лазерных принтеров. Ответ на второй заставил соблюдать дистанцию. К этому, вне всякого сомнения, приложила руку Джин. Ее никак не могло обрадовать известие, что миссис Уайтлоу вновь неожиданно замаячила на горизонте.
Но мать не из тех, кто легко сдается. Она начала с того, что «вытащила»
Не думаю, что Кеннет охотно выложил матери, что до сих пор лелеет надежду увидеть, как вишневый мяч летит за линию, и услышать одобрительный рев толпы, когда на табло в «Лордзе» рядом с именем К.Флеминга появятся еще шесть перебежек. Конечно, он не сказал так напрямую, и никто не знает, как ей удалось вытянуть из него правду. Она не сообщила мне всех фактов. Знаю только, что ей понадобился почти год, чтобы завоевать его доверие, завоевать, но она это сделала.
И однажды он проговорился, смущаясь и называя это глупостью.
– Я надеялся играть в крикет, – вероятно, признался он. – Вот на что я надеялся. Я круглый идиот, но не могу отделаться от желания попробовать себя в этой игре.
Чтобы выяснить все до конца, мать наверняка сказала что-нибудь вроде:
– Но ты же играешь, Кен. И Кена, видно, прорвало:
– Не так, как мог бы. Не так, как хочу. И мы оба это знаем, не так ли?
И эти несколько фраз, стоящее за ними страстное желание, а более всего использование волшебного слова «мы» послужили для моей матери разрешением, которое ей требовалось. Изменить его жизнь, изменить жизни его жены и детей, собственную жизнь и навлечь на всех нас беду.
Глава 8
Линли высадил сержанта Хейверс у Нью-Скотленд-Ярда только в середине дня. Они оба вышли из машины и, стоя рядом с вращающейся вывеской Ярда, разговаривали вполголоса, словно миссис Уайтлоу, оставшаяся в «бентли», могла их услышать.
Миссис Уайтлоу сказала, что не знает места нынешнего проживания дочери. Но телефонный звонок в Ярд и двухчасовое ожидание сняли данную проблему. Пока они обедали в пабе «Плуг и свисток» в Большом Спрингбурне и возвращались в Лондон, детектив-констебль Уинстон Нката искал Оливию Уайтлоу по базе данных. Он позвонил в машину Линли, когда они ползли по Вестминстерскому мосту, и сообщил, что есть одна Оливия Уайтлоу, живет в Малой Венеции на барже. Несколько лет назад она ловила клиентов в районе станции «Эрлс-Корт», но оказалась слишком ловкой, чтобы погореть на своем деле. В настоящее
Линли подождал, пока сержант Хейверс закурила и жадно затянулась, и, посмотрев на часы – было около трех, – приказал ей вместе с Нкатой поехать на Собачий остров побеседовать с семьей Флеминга. На это уйдет не меньше двух – двух с половиной часов, а то и все три. День катился быстро.
– Давайте попробуем встретиться у меня в кабинете в половине седьмого. Если сможете – раньше.
– Хорошо, – сказала Хейверс, затянулась напоследок и направилась к вращающимся дверям Ярда.
Когда она исчезла в здании, Линли сел в машину и включил зажигание.
– Ваша дочь живет в Малой Венеции, миссис Уайтлоу, – сказал он, отъезжая от тротуара.
Та никак не отреагировала. Она вообще едва двигалась с тех пор, как они вышли из паба. Не пошевелилась миссис Уайтлоу и сейчас.
– Вы никогда не встречались с ней – случайно? Не пытались найти ее за все эти годы?
– Мы плохо расстались, – ответила миссис Уайтлоу. – У меня не было желания искать ее. Не сомневаюсь, что это чувство взаимно.
– Когда умер ее отец…
– Инспектор. Прошу вас. Я понимаю, что вы делаете свою работу…
«Но» и сопровождающий его протест остались невысказанными.
В Кенсингтоне Линли вышел из машины и помог выйти миссис Уайтлоу. Она оперлась на протянутую руку. Ее рука оказалась прохладной и сухой. Пальцы Мириам Уайтлоу крепко сжали кисть Линли, затем, когда он повел ее к крыльцу, нашли опору чуть выше. Она прислонялась к нему. От нее слабо пахло лавандой, пудрой и пылью.
В дверях она долго вставляла ключ в замок, царапая металлом по металлу, пока не смогла попасть в замочную скважину. Открыв дверь, миссис Уайтлоу повернулась к Линли.
Выглядела она настолько больной, что Линли предложил позвонить ее врачу.
– Все в порядке, – сказала миссис Уайтлоу. – Я постараюсь заснуть. Прошлой ночью я не спала. Возможно, сегодня…
– Пусть ваш врач выпишет вам что-нибудь. Она покачала головой:
– От этого нет лекарства.
– Может, вы хотите что-то передать своей дочери? Отсюда я еду в Малую Венецию.
Ее взгляд переместился поверх его плеча вдаль, словно она обдумывала вопрос. Уголки ее губ были опущены.
– Скажите ей, что я всегда буду ей матерью. Скажите, что Кен не меняет… не изменил этого.
Линли кивнул. Подождал, не добавит ли она еще что-то. Не дождался и спустился с крыльца. Он уже открыл дверцу автомобиля, когда услышал:
– Инспектор Линли? – Он поднял голову. Миссис Уайтлоу стояла на верхней ступеньке, держась за кованые перила, обвитые в этом месте побегом звездчатого жасмина. – Я знаю, что вы делаете свою работу, – сказала она. – Я благодарна вам за это.
Он подождал, пока она войдет в дом и закроет за собой дверь, и направился на север, как и прошлым вечером – под платанами и ясенями Кэмден-Хилл-роуд. По дороге он позвонил Хелен, но попал на автоответчик, извещавший, что ее нет, и предлагавший оставить сообщение.