Прах (сборник)
Шрифт:
По крайней мере, ему придется. Хоть какое-то время.
– Садись, садись, – махнул рукой Королев, наплескивая в хрустальную рюмку водки. – Ешь и пей вволю. Давай, дружище. За твое освобождение.
Все трое звякнули рюмками.
Илья опрокинул в себя водку, зажмурясь с непривычки. Он не помнил, когда в последний раз употреблял спиртное, но сейчас у него возникло стойкое ощущение, будто в глотку сыпанули стакан гвоздей. Он закашлялся, на глазах выступили слезы, и он торопливо налил себе яблочного
Петр Алексеевич с Борисом расхохотались.
– Там небось одним чифиром баловался, да? – предположил Борис.
– Я не пил чифир, – отдышавшись, ответил Илья.
Петр Алексеевич подвинул к нему пузатый глиняный горшочек с рифлеными узорами:
– Попробуй. Супец из дальневосточной черепахи.
Илья снял крышку, вдохнув насыщенный аромат варева.
– Пахнет вкусно, – машинально отметил он и вяло зачерпнул ложку. Суп был густым, почти как каша.
– Что ты помнишь, Илья? – вдруг спросил Королев, перестав улыбаться. Он потянулся к курице, быстрым движением разорвав ее на части, так, что в стороны полетели сочные горячие брызги. – Что?
Труднов застыл с ложкой у рта.
– То есть?
– А то. Ты не узнал меня, а значит, слухи о твоей потери памяти – правда.
Илья нашел в себе силы проглотить содержимое ложки. Суп и вправду был восхитительным.
– Почти ничего.
– Интересно, – протянул Королев. – Разговаривать ты умеешь. Ходить тоже. В штаны, прости господи, не серешься, так?
Илья покраснел.
– Значит, не так уж у тебя и память-то отшибло, крестничек, – резюмировал Петр Алексеевич.
– Я не узнал вас, – с трудом проговорил Илья.
– Ты можешь обращаться ко мне на «ты», – разрешил Королев. Отломив от курицы крылышко, он принялся с хрустом перемалывать ее своими крепкими желтыми зубами.
– Договорились.
– Как умер Цапон? – вдруг спросил Петр Алексеевич. Прожевав крылышко, он занялся куриной голенью, жадно вгрызаясь в нежную мякоть. По его толстому раздвоенному подбородку потек золотистый жир.
– Его изрешетил один из конвойных. Они стреляли одновременно, но Цапон еще жил какое-то время, – сказал Илья. Он заглянул в горшочек, из которого все еще поднимался легкий ароматный дымок, но больше есть не стал. Звякнула увесистая крышка, накрывая черепаховый суп.
– Давай подробней, – потребовал Королев. Быстро справившись с ножкой, он начал вытирать салфеткой мясистые руки, тщательно, не обходя вниманием ни один палец.
– Я услышал громкий хлопок, и машина перевернулась. Затем повалил дым, кто-то кричал и звал на помощь, – вздохнув, начал Илья. Слова давались ему тяжело, казалось, кто-то невидимый засунул внутрь ржавые клещи, с треском выдирая наружу кровоточащие внутренности. – Меня выволокли наружу. Послышались выстрелы. Когда я смог разобрать, что к чему, Цапон уже умирал. Он сказал, что в девять вечера к старому причалу Деминска придет лодка. Рассказал, как туда добраться. Я нашел ключи у охранника, снял наручники и сбежал.
– Цапон точно умер? – уточнил Борис.
– Я проверил пульс. Мертвее не бывает, – подтвердил Илья. Он взял с тарелки толстый ломоть буженины, положил его на белый хлеб, закрыл сверху ноздреватым кусочком сыра и с угрюмым видом принялся жевать бутерброд. Странно, но аппетит пропал напрочь, как отрезало…
Борис разлил водку, но он с сомнением посмотрел на свою наполненную рюмку. Пить сейчас не хотелось тем более.
Петр Алексеевич утопил палец в кнопку звонка для прислуги, расположенного прямо на столе, и спустя пару мгновений в гостиную заглянула Лида.
– Неси зайца, – распорядился Королев, и девушка, понятливо кивнув, скрылась.
– Ты что-то вообще ничего не ешь, – озабоченно заметил Борис.
– Все в порядке, – буркнул Илья. Помявшись, он задал вопрос: – Гм… Если меня должны были спасти, то… зачем твой человек вез меня сюда под прицелом?
Королев улыбнулся краем рта.
– Ты имеешь в виду Ивана? Тот, что в «разгрузке»?
– Да.
– Он должен был убедиться, что ты не засланный казачок. Кстати, на тебе была «гражданка», а не тюремная роба.
– Мне…
Илья запнулся. Ему не очень хотелось сейчас рассказывать о Наталье, той странной худой старухе.
– Мне дал ее один человек. Но это отдельная история, – сказал он, глядя в сторону.
В комнату неслышно вошла Лида, неся громадный казан, накрытый крышкой. Борис быстро раздвинул в стороны тарелки с мисками, освобождая место. Королев снял крышку, жадно втягивая одуряющий запах тушеной зайчатины:
– Вот это я понимаю.
Они выпили снова, и он с удвоенной силой набросился на жаркое.
«Куда в него столько влезает?» – изумленно подумал Илья.
Он без особого аппетита проглотил пару мидий, поковырял вилкой таймень и налил себе компот. Странное чувство – голод вроде отступил, и урчащий желудок успокоился. При этом никакого вкуса от съеденного Илья не ощущал – всю еду словно обесцветили, оставив лишь сухие цифры калорий, белков и жиров.
– Что у тебя на шее? – осведомился Королев. Рыгнув, он снова начал вытирать руки салфеткой – перед ним уже лежала целая горка бумажных шариков, темно-оранжевого цвета от впитавшегося жира. – Когда тебя «закрывали», этой дырки не было. И говорил ты нормально. А сейчас шипишь, как пробитое колесо.
– Повздорил с сокамерником, – с неохотой проговорил Илья.
– И что?
– В смысле? – не понял Илья.
– В прямом. Зацеловал тебя до смерти? – спросил Петр Алексеевич. Глаза его потемнели. Он смял очередную салфетку, щелчком толстого ногтя отправив ее на тарелку с салом. Медленно встал, вышел из-за стола и, обойдя его, остановился за спиной Труднова, тяжело сопя.
– Заточка, – коротко ответил Илья. Он буквально затылком ощущал жаркое дыхание хозяина дома – смесь перегара, сыра и тушеного мяса.