Прах
Шрифт:
Уже поздно вечером ко мне заявились двое: один седой старик, второй — мужчина помоложе. Представились какими-то боярами, фамилии их не запомнил. Эти двое принялись убеждать меня, что я должен сдаться, потому что осада доставляет серьёзные неудобства жильцам. В случае отказа грозили судом и иском за причинённый ущерб. Выпроводил их вежливо, но твёрдо.
Было почти пять часов утра. Мы с Ирой сидели на полу в коридоре при свете фонариков наших браслетов и жевали холодные кебабы, запивая газировкой. В окна били прожекторы, но плотные шторы в комнатах не пропускали свет. В квартире царил мрак. Ира немного успокоилась
— Ты уже восстановился? — спросила она.
— Да, по ощущениям — в норме. Закинуться таблеткой — и вперёд.
— Значит, по нам опять будут стрелять?
— Да, будут. Но скоро это закончится.
— Ты-то энергетик. Тебе всё равно, — в голосе её послышалась обречённость.
— Нет, мне не всё равно. Если с тобой что-то случится, я не прощу себе этого.
— По-другому никак?
— Прикалываешься? — я горько усмехнулся. — Разве что отрастим себе крылья и улетим.
Ира промолчала. Кажется, она всё понимала, просто цеплялась за какой-то призрачный шанс избежать грядущего кошмара.
Я обнял её, Ира положила голову мне на плечо.
— Больно, когда попадают? — она потрогала оставленный пулей синяк на моей руке.
— По-разному. Иногда даже не чувствуется, а иногда больно. Зависит от типа пули и её кинетической энергии. Чем мощнее боеприпас, тем быстрее он ослабляет защитную оболочку. Иногда может и пробить.
— Как всё сложно.
— А что ты хотела? Это целая наука. Многое ещё зависит от личных показателей. Например, у энергетика пятого ранга средняя прочность оболочки — как правило, в районе ста тридцати-ста пятидесяти удельных единиц на квадратный сантиметр. Это эквивалентно примерно двум метрам гомогенной брони. Но с истощением баланса прочность снижается.
— Интересно.
— Ага. Когда я был в спецотряде, много изучал эту тему.
— А у тебя сколько?
— Немного побольше, но не сильно. Прочность оболочки зависит от твоего внутреннего состояния, а время, которое ты можешь держать урон — от общего энергетического баланса. У меня баланс солидный, и я могу пережить много попаданий, и под огнём проживу дольше, чем боец пятого ранга, но прочность примерно такая же.
— Надеюсь, ты долго проживёшь, — задумчиво произнесла Ира.
— Мы проживём очень долго, — я включил весь свой оптимизм, который, как и энергия, значительно истощился вчера вечером, вот только, в отличие от энергии, он никак не восстанавливался. — Ну а если подохнем — судьба, значит. По хер. Я один раз уже подыхал, больше не страшно.
— А куда мы пойдём, когда выберемся отсюда? — спросила Ира.
У меня не было ответа на этот вопрос. Действительно, куда? Связь отсутствовала, и я не знал, что с моей семьёй: кто на свободе, кто арестован. Даже не знал, что творится в городе. Мы с Ирой находились в полной изоляции.
Разумеется, нас объявят в розыск, а если так, значит, счета уже заблокированы, а документы недействительны. Без денег, без паспортов, без машины, без содействия родни идти просто некуда. Единственный вариант — это попросить помощи у Марии и ГСБ, когда вырвемся отсюда. Мария-то точно в курсе того, что происходит. Но для начала надо покинуть квартиру
— На север, в леса, — сказал я.
— Сейчас уже холодно. Где будем ночевать?
— Выкопаем нору, будем греться в обнимку.
Ира хохотнула, да и я тихо рассмеялся столь нелепой мысли.
— А ты мёрзнешь? — спросила Ира.
— А почему нет?
— У тебя же энергия.
— Ну… — я почесал голову. — Говорят, если овладеть природной энергией, можно управлять температурой тела и ощущениями, но мне пока это не светит. Другие виды энергии ничего подобного не позволяют. Так что пуля меня не убьёт, а вот замёрзнуть насмерть — раз плюнуть. Хотя… — я задумался. — Если энергия заживляет раны, может, и в случае обморожения не даст сдохнуть? Не пробовал, и желания нет, если честно. Да ты не переживай, придумаем что-нибудь. У меня есть оружие, будем охотиться. С голода не помрём. А согреться можно у костра.
— Ты… сейчас это всё серьёзно? — Ира обеспокоенно посмотрела на меня.
— Всякое может случиться. Надо готовиться к худшему.
— Думаешь, всё так плохо? Николай не поможет? Или ГСБ? У тебя же есть там друзья.
— Друзья — громко сказано. Все эти «друзья» просто хотят использовать меня. А Николай, может, уже и сам в тюрьме. Кто знает, что Голицыны задумали.
Последнее было не совсем правда. Я догадывался, в чём проблема. Не зря Голицын звонил мне с угрозами. Он что-то знал о моих связях и о тех планах, которые готовят противники нынешней власти. А поскольку я продолжал с ними сотрудничать, то, наверное, УВР нашло, что мне пришить. Если столь влиятельные люди захотят запрятать меня в подальше — запрячут, не вопрос.
— Поспишь, может быть? — спросил я. — Часок хотя бы? Неизвестно, что нас ждёт завтра.
— Нет. Я не хочу спать. Лучше давай просто посидим. Вдруг завтра мы… — Ира сделала паузу, — расстанемся, — выдавила она, наконец.
Я промолчал.
— У нас давно этого не было, — сказала она.
— Знаю, почти с самой свадьбы. А ты хочешь прямо сейчас? Мне кажется, плохая идея. Вдруг начнётся штурм, а мы тут…
— Ага, — Ира вымученно улыбнулась. — Глупо получится. Да я и сама не смогу расслабиться. Просто жаль.
— Такое ощущение, что ты меня уже хоронишь.
— Не то, что бы…
— Эй, не вешай нос, — подбодрил я её. — Всё не так плохо.
— Ну… не знаю. Я много раз думала о смерти последнее время. Но это ожидание просто выматывает. Поскорее бы всё случилось.
Я чувствовал примерно то же самое, как и в тот день перед боем, когда мы сидели в подвале полуразрушенного дома и ждали приказа идти в атаку. В те полчаса было страшнее всего. Поэтому я представлял, каково сейчас Ире.
— Ты права. Сейчас пойдём уже… — я замер, прислушиваясь. — Погоди, там какой-то шум.
На улице началась суета, послышались окрики. Я вскочил и, подбежав окну в гостиной, приоткрыл штору. Сотрудников УВР что-то встревожило. Они пристроились за машинами, словно готовясь стрелять. Я даже подумал, что начинается штурм, предупредил Иру и приготовил карабин.
Я стоял у окна, наблюдая за противником сквозь щель в шторах, когда кто-то заколотил во входную дверь квартиры. Я пулей вылетел в прихожую. Удары повторились.
— Кто? — спросил я.
— Открывай, Артём, — голос был знакомый. — Это Валера,