Прах
Шрифт:
— Ты один?
— Один. Да не волнуйся ты. Я не с ними. Пришёл узнать, как у тебя дела.
Я отодвинул шкаф и посмотрел в глазок: перед дверью стоял широкоплечий парень в чёрном осеннем полупальто. Он действительно был один.
— Заходи, — я повернул ручку замка и открыл дверь.
— Как ты тут? — Валера ввалился в квартиру, неся на плече тяжёлую на вид сумку. — Темно, как у чёрта в жопе, — он поставил сумку на пол, а я осмотрел лестничную площадку и запер дверь.
— Да, электричество нам отрубили, а заодно связь и интернет… Но в целом всё отлично. Все живы.
— Не унываешь, смотрю.
— Не подходи к окнам, — предостерёг я. — Они под прицелом. Как тебя пустили? И что ты тут делаешь?
— Знаю-знаю. Говорю же, проведать пришёл, — Валера приземлил свою тушу на диван. — Мы, как узнали, что тебя пытаются арестовать, всю дружину подняли. Все за тебя переживаем. А как пустили-то? Просто взял и вошёл. Они не решились в меня стрелять. Какое они имеют право меня, княжеского сына, останавливать? Иду, куда хочу. И обратно пойду — пальцем не тронут.
— Понятно всё с тобой. Как видишь, мы с Ирой тут сидим и ждём, что будет. У остальных-то как дела? Ещё кого-то арестовали?
— Да непонятно пока. Николай звонил, ему не позволили из поместья выехать. А вот главу тайного приказа УВР повязало и оккупировало их контору на Козьмодемьянской.
Я присвистнул. Похоже, Голицыны арестовывают всех причастных к заговору. Значит, угрозы главы МСБ были не пустыми словами. Интересно, что стало с Марией и остальными, кто участвовал в наших тайных встречах?
— Ну а теперь ты рассказывай, — велел Валера. — Что натворил? Из-за чего вся эта кутерьма?
— А пёс его знает, — я сел в кресло подальше от окна. — Мне пока обвинение не зачитывали. Мало ли к чему УВР решило прицепиться?
— Что-то не верится, что ты ничего не знаешь. Почему именно ты? К оружейке отношение не имеешь, и летом, когда облава была, тебя не тронули. Что изменилось? С кем ты связался?
— Честно: понятия не представляю, что им от меня надо. Возможно, это как-то связано с убийством Василия Борецкого.
— Да? — Валера сверлил меня испытывающим взглядом. — Думаешь, дело в старом князе?
Я пожал плечами:
— Может быть.
— Странно это.
— Возможно, и другое, — я решил приоткрыть завесу тайны. — Видишь ли, Дуплов и ещё несколько человек из Москвы предложили мне баллотироваться в канцлеры на следующий год.
— Серьёзно?
— Ага. Вот я и думаю, Голицыны испугались, что власть их пошатнётся, и своих шавок послали.
Пришлось кое-что рассказать. Не всю правду, конечно, я открыл, про разговор с Оболенскими я умолчал, сообщил лишь про то, как меня Безбородов и Дуплов уговорили участвовать в выборах. Болтать про серую зону я посчитал пока излишним, но скрытничать тоже было нельзя. От того, поверит ли сейчас мне Валера или нет, зависела наша с Ирой судьба. Надо было добиться поддержки от семьи.
— Ты же понимаешь, что это значит, — подытожил я. — Если стану канцлером, это многое изменит в расстановке сил в стране. Новгород получит больше влияния, наша семья, кстати — тоже. Но Голицыным это не нужно. Кроме того, на нашей стороне Оболенские — их лютые враги.
Валера долго думал, морща лоб, а потом произнёс задумчиво:
— Сволота они, конечно, эти Голицыны. Проучить бы их не мешало.
— Проучить — это хорошо. Только мы беспомощны против них.
— Для меня власть — великий князь новгородский, — в голосе Валеры слышалось возмущение. — А остальные — сволота, которых гнать надо отсюда поганой метлой, пока они тут корни не пустили и всех нас не сгнобили. Мало было, когда отца арестовали? Молчали ведь все сидели, как крысы. Половину семьи в тюрьму упекли — никто даже не пикнул. Теперь за тобой пришли. Нет, — покачал он головой, — это не правильно. Ладно, оставим рассуждения до лучших времён. Сам-то что делать собираешься? Вижу, тут забаррикадировался. Ну а дальше что? Есть план?
— Выходить из окружения, — сказал я. — Хорошо, что ты пришёл. Расскажешь, что там творится и сколько у противника сил. И да, хотелось бы знать: мне помогут?
— Ну допустим, семья тебя спрячет. Коля хоть и испугался с УВР лбами сталикваться, но он не откажется. А как ты собрался здание покинуть?
— Через главный вход. У меня есть волшебная таблетка. Она повышает управляемость внешней энергией. Выйду, разметаю всех, кто там есть, и мы с Ирой убежим через парк.
— Силёнок хватит? Перед главным входом человек тридцать и три броневика.
— Видел. Ещё и за домом караулят. Но думаю, справлюсь. Энергия есть, оружие тоже. Вот только, кажется, надо поторапливаться.
— Ну что ж… — Валера почесал подбородок, подумал минуту. — Знаешь, а давай-ка помогу обиться от этих шавок внизу? Поддержу огнём.
— В смысле? Нет, ты не лезь. Это мои проблемы.
— Да плевать. У меня на площади броневики стоят, вся дружина мобилизована. Если прикажу, по увээровцам откроют огонь.
— Не хочу тебя впутывать. Лучше уходи.
Валера хмыкнул:
— Глупости не болтай: кто ж меня выпустит? Теперь только с боем прорываться.
— Ты говорил, выпустят. Или что, повоевать захотелось?
— Да вот что-то руки чешутся пиздюлей отсыпать ублюдкам.
Валера был настроен серьёзно. Не знаю, что им двигало: то ли так мне хотел помочь, то ли — за отца поквитаться и за унижения, которые наша семья испытала. В любом случае, мне это было только на руку.
— А если тебя арестуют? — спросил я.
Валера не ответил, а встал с дивана и притащил из прихожей сумку, которую с грохотом опустилась на стол. Расстегнув молнию, он достал из сумки энергетический карабин — почти такой же, как у меня, но с удлинённым стволом, модернизированным облегчённым цевьём и коллиматорным прицелом закрытого типа. Следом были извлечены подствольный энергоблок, батареи и магазины.
— Должно хватить, — сказал Валера. — Плюс у тебя пушка. Прорвёмся.
— Да ты псих, — покачал я головой.
— Бывает иногда.
Последнее, что он извлёк — рацию. Включил.
— Седьмой, я внутри, — сообщил он. — Всем приготовиться. Скоро начнём.
Глава 6
Внизу раздались частые одиночные выстрелы. Это Валера открыл огонь по сотрудникам УВР с чёрной лестницы, с площадки второго этажа. Ему стали отвечать, и вскоре сквер во дворе наполнился хаосом беспорядочной пальбы. В звонкую перекличку карабинов и треск штурмовых винтовок вклинивались басовитые удары мелкокалиберных пушек.