Практическая фейрилогия
Шрифт:
«Направляла ли я когда-нибудь Хаос собственной волей? — задала я себе вопрос. — Или я только проводник?» Я дала себе зарок не вспоминать о волшебной стране без причины, но в этот момент вспомнила все моменты, когда так или иначе моя сила показывала себя в Файдкамене.
Те, кого я боялась, не могли ко мне прикоснуться и их отбрасывало. Я сняла проклятье с Ириана, заполучила келпи, разморозила Ирен, использовала чары повеления, сломала риорский меч — это ли не доказательство того, что сила меня слушается? Да, иногда Хаос выходил из меня, как река из берегов во время долгого ливня, но это и было всего-то
Не совершаю ли я ошибку, не иду ли против Равновесия? Я добровольно лишаю себя силы, чтобы только люди из Министерства и двинутые на порядке друиды из Общины не объявили меня злонамеренной хаосницей! Я делаю это назло, чтобы забыть о холмах, забыть о Скендере, чтобы жить нормальной жизнью, но ничего нельзя делать назло, я только наврежу себе. Печать навсегда лишит меня силы, навсегда отрежет от магии…
«Вовремя же ты спохватилась! Ритуал уже начат, прерывать его нельзя ни в коем случае!» — зло произнес внутренний голос.
В моем сознании появился образ рыбки, маленькой, шустрой рыбки, плывущей против течения. Ее чешуя серебрилась в волнах, фиолетовые плавники быстро-быстро работали, но вода была сильнее, сминала рыбку, смывала…
Я открыла глаза, глубоко вдохнула и, заглушая голос рассудка, шагнула вперед.
Дядина рука удержала меня за плечо; он не сбился, произнося заговор, и не собьется. Тогда я крикнула:
— Стой! Хватит!
Эдгар Кинберг впервые в жизни осекся. Ритуал был прерван.
Понимая, что может случиться все, что угодно, включая какой-нибудь катаклизм, я изо всех сил толкнула дядю к дубу. Друид неловко привалился спиной к дереву, и все руны, некогда вырезанные или нарисованные на его коре, вспыхнули разными цветами. Дядина сила ушла в дуб.
Но моя сила осталась.
Я сжалась в комочек и закрыла голову руками; дядя тянулся ко мне, но дуб не отпускал его, потому что еще не закончил тянуть излишек силы.
— Мага! — отчаянно крикнул дядя, и я услышала в его голосе страх. Тоже впервые.
Я чуть качнула головой, и это произвело невероятный эффект: волна неимоверной силы согнула дубраву; застонали и заскрипели великие дубы. Руны и прочие символы на дубах засветились, вокруг стало ясно, как днем. Магия так густо насытила воздух, что дышать стало тяжело, в носу свербело, а кожу пощипывало, но магия оставалась на месте и не уходила дальше. Не будь здесь дубов, отмеченных друидами, лес был бы смят, как после урагана, и неизвестно, что еще было бы смято и уничтожено. К счастью, это была именно священная дубрава друидов, и каждое дерево впитывало магию, вбирало в себя по мере возможностей, спасая мир от бедствия.
Магии стало меньше, задышалось легче. Я смогла подняться и на неверных ногах добрести до дяди, буквально прилипшего к дубу. Бедный Эдгар смотрел на меня огромными испуганными глазами и не мог произнести ни слова.
— Вот и сидхе так на меня смотрели, — проговорила я.
Дядя сглотнул, облизнул губы, глубоко вздохнул, и только после этого сумел тихо-тихо спросить:
— Что ты наделала?
Как ответить, если оплошал? Сказать, что так и было задумано!
— Это был эксперимент, — ответила я; мой глаз дернулся,
— Какой еще… демоны тебя дери… эксперимент? — произнес отрывисто Эдгар. Вот и третье «впервые» за сегодня: я никогда не слышала от него раньше ругательств.
Довела дядю! Добрейшего и терпеливейшего человека в Вегрии!
— Такой: что будет, если прервать ритуал на середине. Не сердись, дядя Эдгар.
— Я не сержусь, — покачал друид головой; его лицо и фигуру освещали ярко светящиеся руны. — То, что я сейчас чувствую, словами не описать, но это точно не злость.
— Это нормально, — присаживаясь рядом с дядей, сказала я. — Все, кто участвовали в моих экспериментах, ненавидят меня поначалу, но потом ненависть проходит. Утешайте себя мыслью о том, что это все ради науки. Зато вы теперь точно будете знать, что даже магия Хаоса поглощается ритуальными дубами. Скажите, когда бы еще вам удалось провести такой эксперимент?
— Ты шутишь, Мага?
— Простите, — вздохнула я. — Просто я не смогла убить частичку себя. Не смогла и все…
— Молодец. Правильно.
— Вы меня… похвалили? Я не ослышалась?
— Как страж Равновесия я крайне недоволен твоим поступком, но как друид я рад, что ты не струсила и прервала ритуал. Никто прежде не мог заставить меня умолкнуть во время ритуала, а ты смогла. Я не смог противиться силе твоего голоса. Я поражен, Мага. Тебе еще учиться и учиться, и не только искусству владения магией Хаоса, но и терпению и выдержке. Но главное у тебя есть — сильная воля. Именно воля направляет магию, именно воля делает из посредственного проводника магии друида. Я в шоке, что чуть не запечатал твою силу. Это была бы ужасная ошибка.
— Я тоже так подумала… Дядя, давайте будем считать произошедшее запланированным экспериментом. Тогда наша гордость не пострадает и мы не будем считать себя глупцами, которые едва не лишили мир сильнейшего хаосника. То есть хаосницы…
Дядя улыбнулся и вдруг навалился на меня; дерево его отпустило, и символы на его коре погасли. То же самое случилось с другими рунами на дубах, они постепенно меркли.
Я помогла дяде встать. Оглядевшись, мы заметили электрокары, останавливающиеся у дороги.
— Скоро доложат в Общину, — сказал Эдгар, выпрямляясь. — Зеваки уже собрались. Бери сумки и скорее беги к машине.
— До машины-то мы успеем добежать, и отъехать тоже, но как выедем на дорогу, нас заметят, и следы возле нашего дуба тоже.
— Мои родственники живут в пригороде, я был у них, — сказал друид. — Я увидел странный свет и почувствовал изменения магического фона. Оказалось, свет идет от дубравы друидов. Я подъехал к ней и подошел к своему дубу, чтобы понять, что случилось.
— Они вполне могут поверить в это, — прошептала я. — Если быть очень убедительным.
— Если бы я не умел убедительно лгать, то меня бы уже давно раскрыли, — несколько обиженно проговорил дядя, и хлопнул меня по плечу. — Беги к машине, хаосница!
Мы с дядей крадучись, перебежками добежали до машины, которую оставили в укромном месте. Дядя замешкался, прежде чем завести машину.
— Я всю жизнь хаосник, — проговорил он возбужденно; глаза его сверкали, — но только сегодня почувствовал себя таковым.