Практик
Шрифт:
— Папа, а пригласи Петра к нам на дачу! Он обещал меня на мотоцикле прокатить!
Насилу вырвался, пообещав в воскресенье непременно появиться на даче Вранов. Впрочем, если уж на то пошло, не слишком-то я, памятуя о полученном от Альберта Павловича задании, и сопротивлялся.
Съезжу за город, развеюсь, покупаюсь — какие проблемы?
Но нет, проблемы поджидали меня уже буквально за углом. Только сбежал с крыльца и зашагал прочь, как на дорогу заступил Роман — студент с кафедры журналистики и воздыхатель Ники.
— Ну чего тебе здесь надо? — зло выдал он. — Чего ты к ней привязался, а?
Я остановился и поглядел на парня, с усмешкой бросил:
— А если это любовь?
Роман аж кулаки стиснул и зубами скрипнул.
— Бред! Ты — оператор, она — нет! Оставь её в покое!
— Так себе аргумент, — покачал я головой. — Если ты не в курсе, операторы и неоператоры могут иметь общих детей!
Думал, парень кинется на меня, но в самый последний момент Роман образумился и резко бросил:
— Да у вас же нет ничего общего!
Тут он угодил точно в цель, и я это признал:
— Туше! — Но и сам в долгу не остался: — Но так ли много общего у студента и дочери заместителя республиканского комиссара? Тут пропасть поглубже, чем между оператором и простым человеком!
Лицо моего собеседника потемнело, он решительно рубанул рукой воздух.
— Это всё преодолимо! И вообще не твоё дело!
Я поглядел на него чуть ли не с жалостью, ещё и попросил:
— Не кипятись так, а то удар хватит.
Роман совет проигнорировал.
— Оставь её в покое, понял? — прорычал он.
— Да уж как-нибудь без тебя разберёмся, — усмехнулся я в ответ.
Запросто мог получить кулаком по роже, но нами заинтересовался патруль ВОХР, и пришлось предъявлять документы. В итоге продолжать разговор под пристальными взглядами стражей порядка не стали и разошлись в разные стороны. В соседнем квартале я отыскал телефонную будку и позвонил Альберту Павловичу — тот заявил, что в банальном отчёте нет ровным счётом никакой срочности. Условились завтра вместе пообедать, и я оказался удостоен очередного приглашения в «Жар-птицу». Скрывать наше общение Альберт Павлович определённо полагал излишним.
На следующий день с аэродрома я покатил прямиком домой, запер мотоцикл в сарай и переоделся, а по пути в ресторан задержался у газетного киоска. Углядел заголовок «Учёт и контроль!», купил свежий номер «Февральского марша» и ознакомился со статьёй, речь в которой вновь шла о нарушениях в распределении поступающего в республику по внешнеторговым контрактам оборудования и неоправданных преференциях в адрес неподконтрольных правительству структур. Напрямую наблюдательный совет особой научной территории не упоминался, но между строк это читалось предельно чётко.
И направленность этих обвинений представлялась очевидной отнюдь не только мне, поскольку газета разлеталась как горячие пирожки, а студенты, будучи наиболее социально-активной частью населения, даже уличные диспуты на сей счёт затеяли, благо летние каникулы позволяли чесать языками и хватать друг друга за грудки хоть круглые сутки напролёт. В сквере перед главным корпусом и вовсе случился стихийный митинг, но я задерживаться там не стал и двинулся прямиком к «Жар-птице».
В ресторане меня сразу проводили к столику Альберта Павловича. Тот при виде номера «Февральского марша» в моей руке только хмыкнул, но ничего говорить не стал. Я уселся напротив куратора, помахал газетой и спросил:
— И как это понимать?
Альберт Павлович мягко улыбнулся в ответ.
— Кто знает, что происходит в высоких сферах? — развёл он руками.
— Например, вы? — хмыкнул я. — Это ведь прямое продолжение истории с…
Фраза повисла в воздухе незаконченной, но Альберт Павлович всё прекрасно понял и так.
— Несомненно, — подтвердил он и указал куда-то мне за спину.
Я повторил подошедшему официанту свой прошлый заказ и вновь уставился на собеседника.
— Вот скажите, какой смысл в моём задании, а? Это же просто нелепо! Самая настоящая профанация! Я не телепат и чужие мысли читать не способен! Ёлки-палки! Да я даже не эмпат, ложь не чую и залезать в душу другим людям не обучен!
Альберт Павлович покачал головой.
— События начали развиваться быстрее, чем мы рассчитывали, — заявил он, сделав глоток вина. — Предполагалось, что ты примелькаешься и заведёшь нужные знакомства, после чего начнёшь транслировать определённую информацию некоторым определённым личностям. Словечко там, словечко здесь. Глядишь, и ухватили бы за ниточку. Так это и работает.
Я поморщился.
— Вы ведь это затеяли с ведома Врана?
— Допустим, — беспечно улыбнулся в ответ куратор.
— А меня почему не предупредили?
— Кондрат Семёнович хотел для начала на тебя посмотреть. Это была не моя прихоть, если ты об этом.
Я вздохнул и вновь постучал по газете.
— И что теперь?
— А что может изменить эта газетная утка? — улыбнулся Альберт Павлович. — Общайся, заводи новые знакомства, оказывай знаки внимания Нике Кондратьевне. Становись частью круга общения товарища Врана, наблюдай и жди поклёвки, сам события не форсируй.
Вновь вернулся официант, начал сервировать стол, и на какое-то время стало не до разговоров. Когда мы вновь остались тет-а-тет, Альберт Павлович поинтересовался подробностями вчерашнего ужина, и я вкратце пересказал застольные беседы, а под конец заявил:
— Если вас интересует моё мнение, из всех собравшихся я бы поставил на секретаря. Что-то с ним не так. Какой-то он скользкий, что ли.
Альберт Павлович улыбнулся.
— Анатолий Крюк знает решительно обо всех делах и договорённостях своего патрона, — сказал он, выдержал паузу и уже без малейшего намёка на улыбку продолжил: — Или даже ещё больше. Он не просто надёжен, он кровно заинтересован в сохранении статус-кво.
Я пожал плечами.
— Как скажете.
Дальше в «Жар-птицу» пожаловала шумная компания, и хоть расположились новые посетители через стол от нас, разговор сам собой сошёл на нет. Засиживаться в ресторане мы не стали, расплатились и вышли на улицу.