Практика Сергея Рубцова
Шрифт:
Одной рукой листая свою записную книжку, где имелся график движения поезда, Сергей торопливо снял трубку и поспешно назвал номер кабинета Кияшко.
— Товарищ майор, вы слушаете?! Прошу, умоляю, дайте указание задержать в поезде, в котором ехал Смирнов, шестой вагон, третье купе, нижняя полка, молодого бритоголового гражданина. Фамилии не знаю. Пьяница. Его знает проводник вагона Гаврилов и начальник поезда. Это очень важно и необходимо. Убит кто-то другой… Смирнов жив! Возможно, он едет в том же поезде. Я нашел один документ… Только пусть немедленно, — через восемь часов поезд прибывает в Москву.
Сергей почти кричал в трубку хрипло и бессвязно. В ответ ему послышался голос Кияшко, грубовато-строгий, но в то же время с какими-то новыми, незнакомыми, беспокойными нотками.
— Курсант! Окно в вашей комнате закрыто? Приказываю — распахните его настежь. Сейчас я к вам зайду.
Когда Сергей открыл окно, прохладный воздух ворвался в накуренную комнату и освежил его разгоряченное лицо. Но тревога Сергея нарастала. С того момента, как он обнаружил на рецепте начальную букву фамилии «Д», в его сознании начала зреть ужасная догадка. «А что если бритоголовый пьяница не кто иной, как Смирнов? Значит, я видел Смирнова… Живого, настоящего! Видел, но даже не запомнил его лица. Если это подтвердится — мне нечего делать в органах госбезопасности. Как только после окончания практики я вернусь в училище, то сейчас же напишу рапорт с просьбой об отчислении. Не гожусь… Есть такой пункт, по которому отчисляют — «профессиональная непригодность». Что ж, я не способен к этой сложной и ответственной работе. Что ж, у меня есть своя специальность, буду работать слесарем».
Сергей сидел за столом удрученный, подавленный своими мыслями. Он не слышал даже шагов майора в соседней комнате и увидел его только тогда, когда он открыл дверь кабинета, переступив через, порог.
Кияшко смотрел на Рубцова пристально, с беспокойством.
— Что здесь происходит? — сказал он недовольно, — Встать! Встряхнитесь, приведите себя в порядок, курсант!
На ходу майор сорвал со спинок стульев одежду Смирнова, бросил ее в чемодан и захлопнул крышку. Затем он открыл своим ключом шкаф, вынул оттуда начатую бутылку вина и два стакана, налил полный стакан рубинового вина для Сергея, а в свой — только на донышко.
— Давайте выпьем, курсант! Это легкое, натуральное вино. К сожалению, мне и такого пить нельзя. А капитан Николаев любит добавлять его в крепкий чай вместо варенья.
Он чокнулся с Сергеем и, подождав пока курсант осушит свой стакан до дна, выпил свою малую порцию не торопясь, Небольшими глотками, полоща вином рот.
— Шамхор. Отличный букет.
Вино показалось Сергею невкусным, кисловато-терпким, пахнущим дубовой корой. Нечто вроде неудачного клюквенного морса. Правда, он совершенно не разбирался в винах.
— Ну, садитесь, — хмурясь и сильно оттопыривая толстые губы, сказал майор. — Какой вы документ нашли?
Рубцов бережно подал рецепт и объяснил, в чем дело.
— А я ведь тоже на эту бумажку не обратил внимания, — недовольно пробурчал майор, рассматривая рецепт.
— Надо сейчас же передать в лабораторию специалистам, они там прочитают… Бритоголового гражданина придется задержать, если, конечно, он все еще едет в поезде… Дело серьезное. Такой прием называется «подкидышем». А что вы думаете, этот подлец Смирнов вполне мог отмочить такой гнусный номер. Убил человека и подсунул ему свой фальшивый документ. Вы знаете что, курсант, сейчас же сходите в общежитие, примите душ, лучше холодный на полный клапан и возвращайтесь. Я сделаю нужные распоряжения и буду ждать вас здесь.
Майор все еще недовольно хмурил брови, но в его сердитом бормотании Сергею почудилось что-то добродушно-заботливое, отеческое.
Зайдя в душевую комнату, Сергей случайно взглянул в зеркало и невольно замер возле него. Его лицо в зеркале казалось серым, постаревшим, чужим, глаза — запавшими. «Недаром майор испугался, увидев меня, — усмехнулся Сергей.
— Здорово этот Смирнов кишки из меня мотает…»
Он долго стоял под душем, с ожесточением подставляя бока под сильные колючие струи холодной воды, и вышел к зеркалу порозовевшим, без тени усталости на лице. Однако голова его слегка кружилась. «Неужели это от одного стакана вина?» — удивился Рубцов. И тут же отгадал причину такого быстрого опьянения: вино выпито натощак, со вчерашнего вечера он ничего не ел — просто забыл о том, что нужно было позавтракать и пообедать.
Когда Сергей вернулся в кабинет Николаева, майор сидел за столом. Вещи Смирнова, за исключением часов и мешочка с коронкой, были уложены в чемодан.
Кияшко встретил Сергея беспокойным взглядом.
— Ну, как себя чувствуйте, товарищ Рубцов? Бодрее, свежее? Отлично. Теперь слушайте: рецепт пошел в лабораторию, в отношении бритоголового согласовано с начальством. Если он в поезде, его задержат. Кроме того, будет обследован поезд и постараются обнаружить место, где было совершено убийство, а также опрошены свидетели. Я имею в виду всех, кто мог видеть Смирнова в поезде. Вы сильно подозреваете бритоголового?
«Если у него будут обнаружены документы с фамилией, начинающейся буквами «Ди» или «Ды» и его отчество начинается с буквы «Д», это наверняка — Смирнов», — хотел было ответить Сергей, но передумал и сказал уклончиво:
— Важно узнать его фамилию, имя и отчество.
— Ага! — усмехнулся Кияшко, — на этот раз «не утверждаю», а «склонен думать». Прекрасно! При задержании бритоголового сфотографируют. Я просил фотографию выслать самолетом. Завтра к вечеру она вместе с другими материалами будет у нас. Тут мы его кое-кому покажем.
На этот раз Кияшко показался Сергею суетливым и даже немножко заискивающим. Видимо, дело Смирнова и то, что в розысках этого явно подозрительного человека допущены проволочки, всерьез обеспокоило майора. «Вот тебе и «шведская спичка», — угрюмо думал Сергей.
— Мне-то что, я практикант… А вас, товарищ майор, следует полагать, ожидают большие неприятности по службе».
Но то предполагаемое наказание, какое, по мнению Рубцова, мог понести майор за свое излишнее спокойствие и странную беспечность, не утешало Сергея. По своему душевному складу он был чужд злорадства, и неудачи других могли его только огорчать. Кроме того (и это было главное!), он чувствовал свою личную ответственность — дело Смирнова с первого же дня было поручено ему. Что с того, что он как практикант застрахован от серьезного взыскания даже в том случае, если Смирнова не сумеют найти.
Все равно вина перед народом останется на нем — он упустил врага.
Судя по всему, майор Кияшко был далек от таких мрачных размышлений и не испытывал особых угрызений совести в связи с последними неприятными событиями.
К нему вернулось обычное благодушное настроение. Похлопывая ладонью по листам с записями Рубцова, он заявил бодрым тоном:
— Между прочим, одобряю этот метод. Есть такой афоризм: самая хорошая память не может заменить самого плохого карандаша. Это — верно! Значит, Голубев как ушел из своей квартиры, так и пропал. Куда же его понесло?