Практикантка доктора Соболева
Шрифт:
— Иди сюда, — Соболев мгновенно поймал её за талию, как только оказался в воде.
Подтолкнул к опоре пирса, одновременно подсаживая на себя. Секунда, и Люба оказалась прижатой спиной к гладкой металлической трубе, а её ноги обвили мужскую поясницу. Смех застрял в горле, губы разомкнулись. Сердце часто- часто заколотилось в груди.
— Все, Люб, добегалась, — довольно констатировал Соболев.
Мир, казалось, сузился до черных в сумраке белой ночи глаз Сергея, впившихся в неё помутневшим взглядом. Люба оцепенела от накрывших разом контрастных ощущений, атакующих её. Пылающая жаром после бани кожа, прохладная вода, мягко обволакивающая до самой груди, холод шершавого, чуть скользкого от тонкого слоя ила металла, касающегося позвоночника, и горячее твердое тело все сильнее прижимающееся к её. И руки. Его руки на её бедрах, талии, ягодицах. Исследующие, запоминающие, жадно сминающие и вдавливающие в себя. По телу то и дело проходили волны дрожи, оседая мурашками на предплечьях и груди. То ли от прохладной воды, то ли от того, что мужские пальцы уже гладили через ткань её промежность, а низ живота горел от ощущения прижатого к нему твёрдого члена. Обжигающее дыхание у самых губ. И кривая полуулыбка, белеющая в темноте.
— Я и не думала убегать…больше… — пробормотала Вознесенская, зачарованно смотря на мужские губы, и инстинктивно обвила шею Сергея руками.
— Да? — хмыкнул Соболев и хрипло добавил, отодвигая в сторону тонкую полоску ткани у нее между ног, — Хорошо.
Люба шумно выдохнула, напрягшись от ощущения пальцев внутри. Глаза широко распахнулись, в горле стало сухо. Пульс зачастил прямо по барабанным перепонкам. Хотела уж было опять возразить, что не в воде же. Вот прямо тут. И увидеть могут, и вообще…Но Соболев не дал, вовремя её заткнув. Его язык толкнулся ей в рот, сплетаясь с её, и уже знакомый терпкий вкус отравил рецепторы, посылая в мозг сигналы сдаться.
Любины пальцы сами собой зарылись в короткие влажные волосы на его затылке, помассировали кожу головы, чуть оттянули за пряди, потом наоборот надавали, заставляя углубить поцелуй. Как же это приятно- касаться. Хочется ещё и ещё…Подушечки зудели от тактильного кайфа, когда второй рукой она провела по мужским плечам и спине, обводя каждую выступающую мышцу. Поймала ощущение рассыпающихся мурашек на его коже. Соболев рвано выдохнул, отстранился и поцеловал её в шею. Горячо и мокро, широко лизнув языком и втянув в себя чувствительную кожу.
Люба прикрыла глаза, шумно дыша и дурея от всего. От пальцев, все быстрее двигающихся внутри нее, от того, как сладко ритмично сокращается из-за этого лоно, требуя большего и выделяя смазку. Как мужские губы и язык проходятся по шее, ключицам, груди, оставляя за собой пылающие влажные дорожки, согретые тяжелым сбивчивым дыханием Сергея. Возражения таяли, мозг плыл, и бедра сами подавались навстречу, потираясь и прижатый к ним член. Где-то на краю сознания маячило, что это полный дурдом, и что она-не-такая, но примерно там же вспыхивало, что когда ещё представится возможность пережить такое эротическое приключение, а не-такие пусть дома сидят…
Во внутреннюю борьбу вперемешку с чувственно-тактильным экстазом вмешался хриплый голос извне.
— Люб, презервативов, как ты понимаешь, нет, — заявил Сергей.
— Так может тогда не надо? — пропищала на это Вознесенская и сама расстроилась.
— Надо, Люба, — Соболев в этом вопросе был неумолим, даже голос чуть повысил. Правда потом гораздо глуше и как будто себе добавил, — Смерти моей хочешь…
И потянул вниз резинку боксеров. Высвободившийся горячий член тут же вжался в нежную кожу Любиного живота, и внутри нее вспыхнуло таким жаром, что даже кончики ушей начали гореть. Между ног болезненно сжалось от желания почувствовать его в себе. Кому нужны эти презервативы…И потрогать тоже захотелось. Люба не стала себе и в этом отказывать, и быстро просунула руку между их телами. Чуть не заурчала от удовольствия, когда пальцы сомкнулись на дрогнувшем в ладони крупном стволе с отчетливым рисунком вен. Быстро провела по всей длине, сжала тугую головку. Вот вы какой, Сергей Иванович…Губы сами собой расползлись в неосознанной улыбке. Желание соединиться загорелось лесным пожаром и становилось нестерпимей с каждой секундой.
— Я аккуратно, — глухо пообещал Сергей, прикусывая ее шею и инстинктивно толкаясь в ладонь, потом насмешливо, — И быстро, наверно…
— Давай уже, — забормотала Люба недовольно, чувствуя, как в промежности зудит от неудовлетворенности.
На это Сергей обхватил одной рукой её затылок и снова поцеловал. Развязно и глубоко погружая язык в рот, и одновременно толкаясь членом в лоно. Люба застонала жалобно и сладко, обхватывая его внутри себя, жадно втягивая и не отпуская. По бедрам прокатилась крупная судорога от тянущего распирания между ног, пятки вдавились в мужские ягодицы. Ох, как… Царапнула ногтями затылок, плечи, куснула губу. Соболев начал двигаться, и нестерпимо захотелось стонать на каждый мерный глубокий толчок, но нельзя было, и пришлось то кусать его ушную мочку, скулу, губы то дышать часто, утыкаясь носом куда-нибудь в висок.
— Сереж, Сереж, Сереж…Да, так давай…Да-да-да…Ох, мамочки, о-о-о….- едва слышно бессвязно бормотала Люба ему на самое ухо, крепко жмурясь, цепляясь за мужскую шею из последних сил.
Вода не давала совершать резких толчков, диктуя свой чувственный тягучий ритм, ласкала образующимися от ритмичных движений завихрениями набухший чувствительный клитор, погружала в транс. Лишь их дыхание учащалось, тяжелое и вязкое. Люба раскраснелась вся, содрогаясь от ноющего жара внутри, губы пересохли от вырывающихся беззвучных стонов. На грани-на грани- на грани. И не переступить, и не отступить. На краю. Сознание уплывало в ощущения, теряя связь с реальностью. Она только чувствовала, как он двигается в ней, мучительно растягивая, как вода ласкает кожу, массирует промежность, как Сергей влажно горячо дышит ей в лоб, иногда беспорядочно целует лицо и шею. Нет времени, нет ничего, можно так бесконечно…
— Люб, я не могу больше, давай… — сдавленный мужской шепот у самого уха. И смысл слов не поймать- в голове дым.
— Люб…Какая же ты…Люба…Давай, — Сергей перехватил её бедра покрепче, совсем перекинул на себя, отступая от столба и начал мелкими резкими рывками насаживать на себя. Внутри тут же всё загудело и завибрировало на какой-то новой невообразимой частоте. Вода вокруг сильно заколыхалась.
— Давай, Люб, давай… — нашел её губы, жадно целуя, ловя участившиеся вздохи, — Давай…
Люба даже целоваться не могла. Всё её существо, вся энергия сосредоточились в пульсирующем от притока крови и частых глубоких фрикций лоне. По позвоночнику током начало простреливать напряжение, мышцы свело. Люба вцепилась в мужские плечи сильнее, оставляя следы, замерла на мгновение, вытягиваясь в струну, и задрожала в сладкой опустошающей судороге. Раз-два- три….Она волнами накатывала, вместе с колышущейся вокруг водой, никак не отпуская. Сергей, тихо, ругнувшись, резко снял Любу с себя, подняв повыше. Обняв крепко, прижался головой к женской груди и часто поверхностно задышал.
Через несколько секунд Люба открыла глаза, расфокусированным взглядом обводя большое озеро, пирс, сосны, виднеющиеся костры, баню с горящими теплым желтым окнами. Ничего не изменилось за эти несколько минут, и это казалось таким неправильным. Так не вязалось чувствами, бурлящими внутри. Казалось, всё даже выглядеть теперь должно по- другому.
— Мурашки у тебя, Люб, — хрипло пробормотал Соболев, наконец поднимая голову, и нахмурился, проведя ладонью по её плечам, — В домик пошли, замерзнешь совсем.