Практикум
Шрифт:
Выглядел он вроде бы нормально. Разве что ремень на штанах, которые стащил у домовых, болтался расстегнутым. И рубаха надета наизнанку. Лицо пошло красными пятнами, сам потный, какой даже в бане не бывал.
— Что за люди, — принялся затягивать ремень Потапыч, — минутку подождать не могут. Никакой личной жизни.
— Какая у тебя там личная жизнь?! — возмутился я. — Ты лучше скажи, где пропадал?
— Это ты где-то пропадал? — парировал банник, которого нельзя было провести на мякине. — Я пытался с тобой связаться, результата нуль, — Потапыч показал соединенные
Скорее всего так и было. Больничка ограждена от любых магических вмешательств. Туда не телепортнешься, даже если будет объект привязки. Это я про себя, само собой.
— Ну, и где ты был?
— Там, где ты меня бросил. Кукую уже четвертую неделю в этом Краснотуринске.
— Комсомольске, — поправил я его.
— Я так и сказал, — недовольно поморщился банник.
— Погоди, — дошло до меня. — Что ты там про личную жизнь говорил? Так, получается, ты там с этой обдерихой…
— Не тебе меня судить! — чуть не закричал Потапыч. — Бросил, значит, меня на произвол судьбы. Исчез непонятно куда. Вот я и подался в ближайшую баню, которую знал. А там уж слово за слово… Надо же с кем-то общаться. Она, как никак, нашего банного роду. И тут ты с этими своими призывами. Попрощаться толком не дал. Хозяин, может, махнем на часок хотя бы туда, обратно в этот Пионерск?
— Вот еще. Все, давай, возвращайся в нормальную жизнь. Вон тебе домовушек полная школа.
— Они, конечно, бабы ладные, да все ж не то, что ли, — грустно заметил Потапыч. — Искорки внутри них нет какой-то.
На том разговор и закончился. А жизнь между тем потекла по привычному руслу. Тренировки, учеба, прогулки по заснеженному лесу с друзьями. Точнее Байков теперь практически требовал, чтобы я учил его прохождению в Иномирье. И это после всего рассказанного про теневиков и мерзлыню. Ну, я построил пирамидку из камней и пересказал все, чему учил Якут. Наставник из меня оказался так себе, потому что Димон не продвинулся ни на йоту.
Наш денежный поток с создания артефактов превратился в вялотекущий ручеек. Как подсчитал Мишка, заплатить налоги за землю, дом и магических существ в Конклав мне хватит (оказывается, за Потапыча надо еще в казну отстегивать), но не более. Поэтому глобальная реконструкция фамильного поместья откладывалась на неопределенный срок.
В общем, жизнь стала какой-то размеренной и немного скучной. Никто не пытался тебя убить. За очередным поворотом не прятались страшная нечисть. За твоей спиной не плели заговоры высокородные. Ужасная, ужасная жизнь. Но мне она нравилась.
Еще спустя пару недель после моего возвращения, в школе появилась она. Видимо, работы в госпитале после снятия ЧП стало меньше, поэтому практикантов распустили. Я столкнулся с Тихоновой в коридоре главного корпуса, аккурат перед занятиями. А если быть точнее, Вика тактически выждала нужный момент и атаковала из засады, в качестве которой выступала дверь в кабинет.
— Привет, Максим.
— Привет, — почему-то смутился я.
Вообще, краснеть было за что. Хотя бы за то самое поведение в больнице. Но почему-то извиняться мне тоже не хотелось.
— Ты
— Работа в «поле» немножко меняет магов. Это не в чистеньком кабинете сидеть.
— В чистеньком кабинете? Да ты хоть раз видел, в каком состоянии привозят новичков-артефакторов из Института нестабильных кристаллов? Или наших же молодых мвдошников после встречи с оборотнями? Или ведьмаков без конечностей, потому что они вырастили на заднем дворе хищную разумную росянку?
— Я не в этом плане, — смутился я.
— Максим, не дуйся, — быстро сменила гнев на милость Тихонова. — Прости, что назвала тебя «школьным товарищем». Но в госпитале лучше не распространяться по поводу отношений. На молодых целительниц и так косо смотрят, ожидая, что те свалят в декрет.
— Так у вас с этим врачом ничего не было?
— Конечно нет, — тихо ответила Тихонова, приблизившись вплотную. — У него нет такой магической харизмы, как у тебя. Всего какой-то специалист в свои двадцать два года. И это с обширной практикой. Не особо завидный жених.
Вика выдержала паузу и засмеялась.
— Ты же не думаешь, что я в первую очередь смотрю на ранг претендента?
— Главное не величина ранга, а умение им пользоваться, — кивнул я, позволяя рукам Тихоновой оплести мне шею. — Так, значит, ты решила стать целительницей в госпитале?
— Как-будто у меня есть выбор? — пожала плечами Вика. — С одной стороны, ничего сложного. У меня к этому определенная расположенность, старший врач хвалит, называет способной. С другой…
Она запнулась, точно подбирая слова. На мгновение глаза Тихоновой стали пустые и грустные.
— Я очень плохо себя чувствую в последнее время. Хожу будто на автопилоте. Могу смешать не те лекарства. Гриша, мой наставник, говорит, что я слишком вкладываюсь в каждого пациента. И это пройдет.
Вика тряхнула головой, словно пытаясь сбросить с себя воспоминания и поцеловала меня.
— Ты больше не обижаешься? — спросила она.
— Да я вообще не обижаюсь.
— Чего нельзя сказать обо всех, — посмотрела куда-то за мою спину Тихонова и на всякий случай убрала руки.
По старой доброй традиции сначала появилась Терлецкая, которая окинула презрительным взглядом Вику, а вслед за высокородной нарисовалась и Зыбунина. Они действительно стали будто две заклятые подружки: ходят вместе, могут в случае чего расцарапать лица друг другу. Однако судя по горящим глазам Кати, теперь у нее появилась новая цель.
— Пойдем, — негромко сказала Вика, — посмотрим, чего вы тут изучаете.
— Тебе придется серьезно напрячься, чтобы догнать нас.
И вот теперь я мог сказать, что все наладилось. Прям на сто процентов. Мы все жили жизнью обычных подростков, которые довольны собой. Ну, за очень редким исключением. К примеру, Катя действительно поменяла цель. Правда, Терлецкую около недели рвало по утрам, а еще она жаловалась Горленко на постоянные кошмары. На что Зыбунина как-то очень уж злорадно улыбалась. Ровно до тех пор, пока я не посоветовал Светке поискать в комнате ведьмовские мешочки.