Праотец Мосох
Шрифт:
Э. Б. Вадецкая подчеркивает принадлежность афанасьевцев к европеоидной расе, отсутствие связей афанасьевской культуры с местной неолитической, значительное ее сходство с ямной и единообразие афанасьевских могильников. «Культурно-историческое единство ямных и афанасьевских племен проявляется в их материальной и духовной общности (погребальный обряд), экономике (скотоводческое производящее хозяйство), в близких формах керамики, в принадлежности к одному антропологическому типу»{535}.
Итак, афанасьевская культура выводится большинством исследователей от ямной{536}, а территория, занимаемая последней, принимается многими учеными за прародину тохар{537}. М. Гимбутас усматривала в носителях
По М. Гимбутас позднеямная культура это «курганная III», майкопская — это «курганная II», раннеямная — «курганная I». Зарождение последней она относит ко временам около 5000 г. до н. э. и связывает его с одомашниванием лошади и началом скотоводства{539}. Ареал распространения «курганной I» включал в себя территории по Нижней и Средней Волге, Волго-Донские степи, и междуречье Днепра и Дона. Здесь, как утверждает М. Гимбутас, произошло зарождение и оформление первичной индоевропейской общности.
Сейчас следует добавить, что проф. Ю. Ф. Кирюшиным выдвинута оригинальная гипотеза, согласно которой близость афанасьевцев с древнеямниками объясняется происхождением тех и других из одного района древних цивилизаций Ближнего Востока{540}. Данное предположение, как я понимаю, лежит в общем контексте теории малоазиатского происхождения индоевропейцев.
Господство афанасьевцев на Алтае сменяется господством носителей сейминско-турбинского транскультурного феномена (XVIII–XVI вв. до н. э.), под властью которых находилось население окуневской, каракольской, кротовской, елунинской и самусьской культур, во всяком случае, все они принадлежат к сейминско-самусьскому историко-хронологическому пласту и связаны определенной культурной общностью. Как указывает К. Н. Солодовников, краниологическая серия доандроновского этапа бронзового века Верхнего Приобья, т. е. принадлежащая к культурному горизонту СТТФ, характеризуется как морфологически неоднородная. Ее мужская часть представлена пришлым европеоидным населением, в то время как женская — местным смешанным европеоидно-монголоидным{541}.
Здесь следует обратить внимание на следующие обстоятельства: «Интегрирующим фактором для населения самусьско-сейминского времени юга Западной и Южной Сибири является также присутствие в его составе пришлого европеоидного компонента, представленного, преимущественно, в мужских сериях и типологически сходного в большинстве из них. В составе населения культур окуневского типа Горного Алтая и Тувы он представлен в форме гиперморфного варианта средиземноморского типа. Не исключено его присутствие и у окуневцев Среднего Енисея. Однако основной европеоидный компонент в их составе наиболее сходен с брахикранным протоевропейским типом, что согласуется с выводами A. B. Громова (1997). Одинаковый европеоидный компонент присутствует у населения елунинской и кротовской культур. Он также морфологически наиболее сходен с гиперморфным древнесредиземноморским типом, но, возможно, отличался несколько меньшей шириной лица. Морфологические особенности ярко европеоидных мужских черепов из погребений восточных районов Верхнего Приобья, связываемых с самусьской культурой, продолжают эту тенденцию уменьшения скулового диаметра у пришлого европеоидного компонента в составе населения культур эпохи доандроновской бронзы. Эти черепа проявляют большее морфологическое сходство с узколицыми сериями средиземноморского типа. Европеоидная морфологическая составляющая, выявляемая в расовом составе населения археологических культур эпохи доандроновской бронзы юга Западной и Южной Сибири, по-видимому, происходит из одного источника. Появление этих краниологически несколько различающихся европеоидных вариантов следует связывать с одним миграционным потоком. Его исходным районом, или одним из промежуточных, (выделено мной. — К.П.) но в наибольшей степени фиксируемым с помощью антропологических данных, возможно, являлись территории, непосредственно прилегающие к Кавказу»{542}.
Между тем, и выше мы об этом упоминали, исходной территорией экспансии носителей СТТФ следовало бы считать территорию Волго-Окского междуречья, где сосредоточена основная масса кенотафов. Абашевцы, т. е. носители евразийского компонента в комплексе сейминско-турбинских бронз, в иерархии СТТФ занимали высокую, но не главенствующую позицию. Однако, наибольшее число схождений с Кавказом, Малой Азией и Ближним Востоком наблюдается именно у синташтинцев принадлежащих к абашевской общности. Еще один нюанс, о котором выше также было упомянуто, состоит в том, что неолитическое население Прибалтики, Волго-Окского и Днепро-Донецкого регионов, обнаруживает явное сходство по многим антропологическим признакам с неолитическим населением Барабинской степи, что характерно и для мезолитических времен. В эпоху СТТФ на территории Барабинской лесостепи и Среднего Прииртышья располагались кротовская и елунинская культуры, объединенные одним и тем же европеоидным комплексом.
Так вот, если вести речь об истоках тюркской общности, то, возможно, подчеркиваю, возможно, ее истоки следует искать именно во временах господства на Алтае носителей СТТФ, когда пришедший из Восточной Европы воинский контингент брал себе жен из местного населения, как европеоидного афанасьевского, так и местного, сибирского. Потомки таковых брачных союзов в детстве усваивали туземный язык матери, а по достижении возраста начального воинского обучения, очевидно, переходили на язык отца. Возможно на почве подобного двуязычия и были сложены некоторые тюркские, монгольские и древнеманьчжурские (чжурчжэньские) диалекты.
Дело в том, что некоторое время назад Н. Д. Андреевым была проведена работа по восстановлению праиндоевропейской лексической системы, в ходе которой были выявлены 203 корневых слова принадлежащих к наиболее древнему индоевропейскому словообразовательному слою. При этом выяснилось также, что из этих 203 корневых слов 198 присутствуют как в составе уральских, так и в составе алтайских производных форм, а остающиеся 5 обнаруживаются, по крайней мере, в одной из этих двух языковых групп. Кроме того, «весьма существенно то обстоятельство, что для РИЕ, уральских и алтайских корневых согласных найдены вполне строгие законы звуковых соответствий, позволяющие с достаточной определенностью сформулировать итоговую гипотезу о бореальном праязыке»{543}. Положим, что между индоевропейским и урало-алтайскими праязыками действительно существует определенная генетическая связь. Должна же данная связь в чем-то выражаться еще и исторически при всем том, что ностратический (по сути, тот же бореальный) язык связывается с большой европеоидной расой?
Алтайские культуры времен господства СТТФ сменяет андроновская (федоровская) культура (II тыс. до н. э.), родственная более ранней абашевской, которая, так же как и афанасьевская, характеризуется ярко выраженым европеоидным населением{544}. Андроновская культурно-историческая общность представляет собой целый блок культур, распространенных на территории Средней Азии, Южного Урала и Западной Сибири. Следует отметить, что вторжение андроновцев на Алтай сопровождалось вытеснением отсюда туземного населения{545}.
Андроновскую культуру на Алтае сменила карасукская культура (кон. II-го — нач. I тыс. до н. э.). Проф. Л. С. Клейн выводит ее непосредственно от фатьяновской и усматривает в карасукцах тохар, но Вл. А. Семенов из Института истории материальной культуры РАН подвергает его выкладки суровой критике{546} и отмечает, что на территории Синьцзяна (здесь обнаружены памятники тохарской письменности) кроме карасукских, существуют еще и памятники афанасьевской культуры Кэрмуци и Туцю около Керумчи{547}, которые Вл. А. Семенов и связывает с носителями прототохарских языков.