Правь же девяносто девять лет

Боровых Михаил

– И ваши пути разошлись на всю жизнь?

– Да, повелитель. Мы потеряли в ту ночь все наше стадо. Я лишился двух братьев, отец - двух сыновей, родного и приемного. Он счел это скверным знаком и решил вернуться за море. Это не было бегство, срок его службы истек, и он господин Кайран отпустил его.

– Так было.
– кивнул Кайран.

– Значит этот Иргали, вообразивший себя твоим братом, все эти

годы только и жил мыслью о том, чтобы убить меня?

– Скорее всего, повелитель. Он был безумен. Когда я только решил перейти к тебе на службу, я узнал, что в твоем войске есть человек, называющий себя именем моего мертвого брата. Я думал, это дерзкий самозванец, и хотел убить его. Я заплатил глашатаям, чтобы они огласили, что я ищу брата. Когда Иргали пришел в назначенное место, я сразу его узнал. Он увидел мое отражение в начищенном медном щите и побежал, словно за ним гналась стая мангасов. Я последовал за ним. Остальное ты видел, повелитель.

– Мы благодарим тебя за спасение нашей жизни.
– сказал Каррас.

И добавил растеряно, голосом, не имеющим ничего общего с его обычной повелительной речью.

– Несчасный парень! Он уже при жизни побывал в седьмой преисподней, в последнем царстве Эрлэг-хана.
– пробормотал он, и уже громче добавил.
– Но во имя Неба! Откуда же он взял эту историю о ребенке, убитом взамен другого? Я помню что-то такое, но мысль ускользает от меня.

– Это сага о Терлаке Воронья Кость. История из Старой Киммерии.
– громовым голосом огласил Кайран.
– Терлак Воронья Кость был жестоким королем. Однажды он заподозрил своего воина в измене, и тот был убит. У того воина был побратим именем Каллум. Воронья Кость приказал Каллуму принести голову сына его побратима. Каллум воспитывал этого мальчика, как заведено между побратимами. Каллум воззвал к старым богам и зарезал своего родного сына вместо воспитанника. Голову его он отдал Терлаку. Терлак был доволен. Такая история. Разные есть версии, но суть всегда такова.

– Точно, сага о Терлаке Воронья Кость.
– кивнул Каррас.

Он смотрел перед собой, или куда-то вглубь себя. Это была минутная слабость человека, не привыкшего быть слабым.

Тэвиш склонил голову, чтобы не видеть задумчивого, отчасти растерянного выражения на лице повелителя Степи. Он знал, что Каррас не простит ему, если он покажет, что стал свидетелем его слабости. Конечно, Каррас не убьет его, во всяком случае сейчас. Но лучше, чтобы все случившееся сегодня было забыто.

– Мы готовы вознаградить тебя за спасение нашей жизни.
– снова церемонно обратился Каррас к Тэвишу.
– Проси, чего пожелаешь.

– Повелитель, дай мне похоронить несчастного безумца по обычаям его рода.
– Тэвиш поклонился, выставив пред собой руки в воинском приветствии.
– Не бросай его тела на поругание.

– Да будет так. А для себя ты ничего не хочешь попросить?

– Нет, повелитель. Я простой копейщик и хочу им остаться.

Каррас коротко хохотнул.

– Скромность украшает достойного мужа. Хорошо, я и так не собирался дарить тебе Согарию или ставить тебя тысячником. Но все же прими полную меру серебра за три года службы и вот этот дивный меч иранистанской работы.

Каррас отстегнул от пояса чуть изогнутый клинок в выложенных золотом ножнах.

– Благодарю, повелитель.
– поклонился в землю Тэвиш.

– Разрешаем идти.
– махнул рукой Каррас.

Тэвиш ушел.

Каррас и Кайран какое-то время сидели молча.

– Есть еще кое-что в этой истории, чего я не могу понять.
– сказал каган.

Не дождавшись от Кайрана ни слова, он, наконец, спросил.

– Кто, во имя Неба, был этот Булат?! Ты помнишь его, тысячник Кайран?

– Нет, повелитель.
– ответил полководец.

Каррас поднял небольшой колокольчик, чтобы позвать слугу, ведавшего его гаремом.

Как обычно, после сильного душевного потрясения, ему захотелось женщину. Взять хотя бы ту тоненькую как тростинка вендийку, что ублажала его на прошлой неделе...

– Разрешаем идти.
– указал он рукой Кайрану.

Кайран поднялся.

– И тебе тоже разрешаем идти.
– повернулся Каррас к Наранбатару.

Начальник телохранителей поднялся.

– Сегодняшних стражников - на колья. В следующий раз кол получишь и ты. Иди.

Наранбатар поклонился.

– Правь же девяносто девять лет, великий каган.
– сказал он, и вышел.

Каррас позвонил в свой колокольчик.

Конец.