Правда и Небыль

Михайлов Харитон

Недвижимость и землю Эрикус Юргисович продал благодетелю по той цене, которую тот предложил. После чего стал обладателем восемнадцати миллионов евро. Когда он увидел выписку со своего счёта в банке, старику стало плохо. Ему и в голову

не могло прийти, что зачисленная сумма могла бы быть в несколько раз больше. Но в тот момент Шкулявичюсу было всё равно, сколько у него миллионов – восемнадцать или сорок восемь. И те, и другие суммы находились далеко за пределами его воображения.

Полгода искусствовед привыкал к своему новому статусу. К хорошему привыкаешь быстро, и он на какое-то время ощутил себя стариком, поймавшим золотую рыбку.

Но дальше новоиспечённый миллионер столкнулся с тем, с чем сталкивается большинство людей, на которых неожиданно как с неба свалились бешеные деньги. Откуда-то – как грибы после дождя – повыскакивали разные людишки, которых старик или вообще не помнил, или помнил весьма смутно. Они оказались его лучшими друзьями и просто жаждали общения. И были очень деловыми. Один открывал бар, другой собирался выращивать кормовую брюкву, третий планировал торговать в ночных клубах весёлыми порошками. Эти неизвестно откуда взявшиеся «старые друзья» просто умирали от желания видеть Шкулявичюса участником их прожектов, что, разумеется, требовало с его стороны кое-каких инвестиций. Некоторые, впрочем,

не заморачивались сложными обоснованиями, а выпрашивали денег просто так – под больного родственника, свадьбу, крестины, поминки или просто во имя дружбы. Эрикус Юргисович, будучи человеком интеллигентным и нервным, просто не знал, куда деваться от этих назойливых паразитов.

Когда же к нему пришли бывшие сотоварищи по «Саюдису» и стали откровенно намекать, что он обязан своему счастью завоёванной «Саюдисом» независимости и стоило бы поддержать старых соратников по борьбе с советской оккупацией в трудное время, старик реально испугался за свою жизнь. И не без оснований.

Он решил бежать в Россию, пусть хоть к тем, кто, как выяснилось, были оккупантами, но подальше от борцов с оккупацией. Всё тот же благодетель помог и в этом – продал Шкулявичюсу большой подмосковный дом в охраняемом посёлке. В котором тот и поселился в долгожданном одиночестве. И предался новой страсти – коллекционированию того, на что он всю жизнь мог только смотреть, и то с разрешения владельцев. Любимое занятие чуть было не разорило его, но потом расходы стали отбиваться: в живописи он действительно разбирался и очень быстро вовлёкся в систему обменов и сделок на арт-рынке. Вёл себя Эрикус Юргисович очень осторожно, поддерживая на высоком уровне своё реноме.

Конец ознакомительного фрагмента.