Правда и Небыль
Шрифт:
Сибиряк ему нравился. Находиться рядом с Александром было комфортно – примерно как гулять с ньюфаундлендом: сильный, но совершенно не агрессивный зверь, от которого не ждёшь плохого. «Нестеснительный, но не наглый», – сформулировал для себя Юрьев. Он вёл себя естественно, не стыдился своей провинциальности, с интересом реагировал на незнакомое, но обо всём имел своё мнение. Однако было в Саше и что-то не до конца понятное. Следы сведённой татуировки на левой руке. Спрашивать о ней Сашу в лоб было как-то не очень тактично. Наводящие вопросы о своём недавнем прошлом сибиряк не то что игнорировал, но как-то ловко обходил,
От размышлений Юрьева отвлёк длинный гудок. Кто-то рвался вперёд. Через несколько секунд длинная чёрная машина с шумом унеслась куда-то вдаль.
– Кто проехал такой резкий? «Майбах»? – спросил сибиряк. И сам себе ответил: – «Майбах». Красивая машина. Только вот цена неинтересная. Ваше авто по соотношению цена – качество получше будет.
– Мне как-то всё равно. – Алексей Михайлович пожал плечами. – Что в банке дадут, на том и езжу. Мы вообще-то и «майбах» купить можем.
Только зачем? Для понтов? Машина – не роскошь. Роскошь – это средства на её приобретение и передвижение. Как выражается Иван Иванович, перед светофором все равны. А их в Москве много. Так что практической разницы…
– Иван Иванович? С которым вы меня в музее познакомили? – уточнил Саша. Дождавшись утвердительного кивка, он долго крутил в своих могучих руках телефон, казавшийся игрушкой, и вдруг задал довольно неожиданный и странный вопрос, перейдя с собеседником на «ты»: – Михалыч, не моё дело, наверное… А ты ему доверяешь?
Юрьев посмотрел на сибиряка с укоризной:
– Он начальник безопасности банка. Занимается, на секундочку, ещё и моей личной охраной. Если ему не доверять, то кому тогда вообще верить можно? – Банкир вернул вопрос собеседнику.
– Мм… Вот как… И всё нормально? – продолжал допытываться сибиряк. – То есть ты знаешь, и ничего? Лишь бы дело делал?
– Что знаю? – не понял банкир.
Сибиряк немного поколебался, потом махнул рукой:
– А, ерунда. Показалось, наверное. Я его видел-то всего ничего. Ладно, проехали.
– Тронул – ходи, – заинтересовался руководитель банка. – Что с Ивановичем не так?
– Напряжённый он какой-то, – нехотя выдавил из себя Саша. – У него с семьёй всё хорошо?
Тут Юрьев понял, что Саша, несмотря на свои психологические дарования, не умеет врать. Было видно, что он сочинил своё объяснение наспех, вот прямо сейчас. А может, и не сочинил, а сказал какую-то часть правды – только самую неважную.
– У Гоманькова нет семьи, – вздохнул Алексей Михайлович, тоном давая понять, что не хочет вдаваться в подробности.
– Вон оно что… – проговорил Саша. – Понятно… Не моё дело.
Машина затормозила.
– Приехали, – доложил Сан Саныч, затормозив у метро «Парк Академика Сахарова».
– Что завтра планируете? – спросил Саша, выходя из машины и вернувшись как ни в чем не бывало к вежливому обращению на «вы». – Если будет окошечко, дайте мне знать, договорить хотелось, где деньги лучше хранить. Ну и по бизнесу посоветоваться.
– Хорошо. Может, и увидимся, – уже машинально пообещал Юрьев, прощаясь со своим попутчиком.
Некоторая навязчивость родственника жены из провинции начала немного раздражать его. Банкир даже пожалел, что взял на борт пассажира, который оказался не таким-то уж и простым. Этого человека он впервые увидел сегодня утром.
Сибиряк Саша, он же Алешандре Хосе Карлос Камаргу, родился в Лиссабоне в 1970 году. Его отец был видным человеком в компартии Португалии, в 1969 году посетившим СССР вместе с делегацией коммунистов. В Москве он встретил девушку Юлю, переводчицу, в которую влюбился без памяти, до потери сознания. Подобное случалось с ним примерно раз в два-три месяца. Девушка, к сожалению, об этом не знала. Она приняла неистовую страсть португальца за чистую монету. А может быть, ей просто хотелось уехать из СССР. Или Комитету госбезопасности было интересно иметь рядом с видным португальским коммунистом девушку Юлю, на которую никто не мог подумать, что она – молодая, но опытная агентесса. Так или иначе, любящие сердца преодолели препоны и уехали в Лиссабон, где у счастливой пары родился мальчик.
Идиллия продолжалась недолго. Папа увлёкся юной бразильянкой, брак распался. Жизнь в Лиссабоне оказалась совсем не такой простой, как казалось из СССР. В конце концов несчастная брошенная мать обратилась в советское посольство за помощью. Ей помогли. А может быть, она или «спали-лась», или уже выполнила своё секретное задание и была не такой уж несчастной. Возможно, никакого задания и не было вообще, и Юля была вовсе не агентессой, а простой женщиной, реально страдающей от того, что её покинул любимый. Кто её знает. Тут надо было отдельно разбираться. Так или иначе, но факт остается фактом. В 1982 году переводчица вернулась на Родину. Вместе с малолетним сыном.
Юля была эффектной женщиной, но возраст и неустроенная жизнь давали о себе знать, а уж «с прицепом» – то есть с ребёнком от «бывшего» – разведёнка была и вовсе никому не нужна. Она и сама понимала. И поэтому согласилась на предложение скучного дядьки из Новосибирска, вдовца, директора крупного оборонного НИИ. Который воспринимал Сашу не как прицеп, а как бонус: своих детей у него не было. Бог не дал. Могло быть и такое, что органы пристроили Юлю присматривать за директором. Тут всё надо было проверять.
Саша рос нормальным парнем. Португальские гены на нём не особо сказались: по виду он был коренной русак. Подросток был даже внешне чем-то похож на отчима, с которым у него сложились отличные отношения, так что он звал его «батей». Дело дошло до того, что Саша был готов взять «батину» фамилию, но тот отговорил его от этой затеи, ибо его фамилия ему самому казалась неудачной, отчим её не любил и с радостью бы сменил на другую.
Батя был физически крепким человеком. Поэтому не обращал внимания на то, что левая рука стала побаливать. Он регулярно делал зарядку, подтягивался на турнике, обливался холодной водой и надеялся, что всё пройдёт само. Умер, отжимаясь от пола. Оказалось, сердце: рука болела именно от этого.