Правда и вымысел о второй мировой войне

Реутов Георгий Николаевич

Естественно, что СССР резко возражал против отказа Англии и США от согласованных решений. "Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте,- говорилось в послании И. В. Сталина У. Черчиллю от 23 июля 1942 г., - я должен заявить самым категорическим образом, что Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год". Протест был повторен во время приезда У. Черчилля в Москву в августе 1942 года [24].

"Средиземноморская стратегия" Черчилля.

Приняв решение о "Торче", правительства Англии и США грубо нарушили свои союзнические обязательства. Второй фронт в Западной Европе в 1942 году не только стал невозможным, но было поставлено под вопрос его открытие и в 1943 году. Этот факт признают и многие буржуазные исследователи [25].

Вопросам англо-американского стратегического планирования в 1942-1943 годах английские авторы уделяют большое внимание. Они прилагают немало усилий, чтобы обосновать как невозможность высадки во Франции в 1943 году, так и правоту Черчилля и его начальников штабов, предлагавших сначала произвести вторжение в Европу с юга, с тем чтобы вывести из войны Италию, а затем предпринять операции в районе Балкан - Эгейского моря [26]. Кроме того, следуя за Черчиллем, не-которые историки и публицисты упорно повторяют, что он в принципе "всегда выступал" за высадку во Франции, если таковая станет возможной.

Однако аргументы консервативного лидера и его апологетов звучат столь неубедительно, что с ними не соглашаются даже кое-кто из тех, кто в целом стоит на позициях защиты "большой стратегии". Так, X. Аллен, приведя категорические заявления Черчилля о том, что он никогда не собирался саботировать или срывать "Оверлорд", замечает, что "у историка остается элемент сомнения насчет этого". Ведь Черчилль, продолжает он, всегда выступал в "роли Кассандры", высказывался за отсрочку вторжения во Францию, защищал тактику небольших десантных операций, считал, что победы одерживаются правильным руководством, а не десантами, и, наконец, являлся сторонником "эксцентричных операций". Выступает против Черчилля и его апологетов, правда по совершенно иным мотивам, и Дж. Фуллер. "В течение всей войны,- замечает он,- Черчилль был "восточником...", следовательно, он был за решительные действия не во Франции, а на Балканах, очевидно, чтобы не дать России установить там свое господство" [27]. Стремясь переложить на США ответственность за согласие на открытие второго фронта во Франции в 1944 году, данное СССР на Тегеранской конференции, Фуллер и английские историки, выступающие с позиций открытого ревизионизма, всячески рекламируют "теорию" коренной противоположности английской и американской стратегии и взгляда на войну вообще. Их цель состоит в том, чтобы "доказать", будто "уступчивость" Рузвельта, его "заигрывание" с Советским Союзом, а также отношение американских военных руководителей, в первую очередь Маршалла и Эйзенхауэра, к войне как к игре "опрокинули" всю стратегию Запада, дали "неисчислимые преимущества" СССР и, в конечном счете, привели к установлению "советского контроля" над большей частью Европы.

Характерно, что эта "теория" начала активно пропагандироваться как на страницах исторических исследований, так и в популярных работах в конце 50 - начале 60-х годов, то есть когда стало совершенно ясно, что все усилия правящих кругов Англии укрепить международные позиции, пошатнувшиеся в послевоенные годы, не дали результатов. Апологеты английского капитализма прибегли к ее помощи тогда, когда мировая система социа-лизма, возникшая в результате второй мировой войны, вступила в новый этап своего укрепления и развития. Не в силах понять и объяснить эти закономерности исторического развития, английские историки - ревизионисты, следуя за американскими авторами [28], лихорадочно ищут "роковые ошибки", допущенные в годы войны, обвиняют за них Ф. Рузвельта, Дж. Маршалла, Д. Эйзенхауэра.

Корни теории о "коренной противоположности" английской и американской стратегии в годы войны можно обнаружить в книге Ч. Уилмота "Борьба за Европу", но в наиболее законченном виде она нашла свое выражение в работах Дж. Лисора и Р. Томпсона. "До Тегерана,- приводит Дж. Лисор слова генерала Холлиса,- дверь для участия Запада в освобождении Восточной Европы еще была широко открыта, и, чтобы разбить эту концепцию, которую всегда поддерживал Черчилль, Россия полагалась на своих американских сторонников. Не довольствуясь простым умиротворением, левые газеты в США осудили идею "прорыва через уязвимое подбрюшье Европы" (т. е. Италию, Балканы.- Г. Р.), как новый английский империалистический проект". "Ничто в истории военных лет,- писал Томпсон в книге под знаменательным названием "Цена победы", опубликованной в 1960 году,- не доказывает более отчетливо, чем конечный результат операции "Оверлорд" (кодированное название плана высадки во Франции в 1944 г.
– Г. Р.), что сама суть и цели войны не были поняты Соединенными Штатами. Поэтому невероятно, чтобы английские и американские историки когда-либо сошлись в своих взглядах на основные проблемы второй мировой войны. В конечном итоге весь ход европейской и американской истории был изменен". Через три года в книге о Черчилле - "Янки Мальборо" - Томпсон заявил, что "трагедия Европы" возникла из-за недоверия и разногласий между США и Англией. "До встречи в Касабланке (Рузвельта и Черчилля в январе 1943 г.
– Г. Р.) и фатального заявления президента Рузвельта о "безоговорочной капитуляции" (Германии.
– Г. Р.), принятого после обеда, существовал еще шанс, хотя и незначительный, не только для Англии, но и для Европы. В Тегеране в декабре того же года "большая стратегия" была окончательно определена, и с этого времени его (Черчилля.
– Г. Р.) политика была осуждена на провал" [29],- восклицает Томпсон.

Обвинения в адрес военных руководителей США, ко-торые якобы считали войну "азартной игрой", "опасной забавой", а не инструментом политики лично президента Ф. Рузвельта, будто бы присвоившего себе роль "посредника и арбитра" между Англией и СССР, можно встретить в ряде работ английских историков, опубликованных в начале 60-х годов. Их авторы даже не пытаются вскрыть причины различного подхода Англии и США к вопросам "большой стратегии", объяснявшегося прежде всего различием целей и империалистических интересов двух держав, а если и делают это, то их попытки, как правило, носят идеалистический характер [30].

Вот как это делает, например, Дж. Лисор. "С моей точки зрения,- приводит он высказывание генерала Холлиса, с которым, очевидно, полностью согласен,- причины конфликта между Америкой и Англией в отношении лучшего пути к победе над Германией были чисто психологическими. Америка, эта огромная страна, выступала, подобно сильному человеку, за фронтальную тактику. Она хотела нанести быстрый и сильный удар, подобный удару молота, который мог бы быстро привести к концу войны... Англия, небольшая страна, с богатой историей обычно успешных действий против врагов, которые превосходили ее количественно, применяла, подобно маленькому человеку, встретившемуся с врагом, более искусную тактику". "В течение столетий,- заключает генерал,- мы создали империю политикой малых операций... Обычно мы входили с ''черного хода''" [31]. Что это как не уход от ответа, попытка свести суть дела к простому сопоставлению возможностей "большой" страны и "маленькой"? Подобные рассуждения буржуазных авторов, ничего не разъясняя, лишь непомерно преувеличивают разногласия, возникшие между Англией и США по военным вопросам, одновременно маскируя их подлинные причины.

Версия о "коренной противоположности" английской и американской стратегии, являющаяся составной частью теории "ошибок", говорит о методологической беспомощности буржуазной историографии, о ее неумении, а иногда и нежелании понять причины событий, закономерность исторического процесса. Ее возникновению и известной популярности, которую она приобрела в начале 60-х годов, во многом способствовала обстановка антикоммунистической истерии и ревизионистские взгляды на историю войны, выросшие в реакционных кругах английской буржуазной историографии.

Касабланкской конференции Англии и США, состоявшейся в январе 1943 года, английские историки уделяют довольно большое внимание. Решения, принятые на ней, они излагают в точном соответствии с английской концепцией второго фронта, во многом искажая их настоящий смысл. Так, многие из них делают вид, что стратегический план, одобренный Черчиллем и Рузвельтом на 1943 год и предусматривавший захват англо-американскими войсками Северо-Западной Африки, очищение от сил "оси" ее северного побережья (от Марокко до Египта), а затем высадку в Сицилии и вывод из войны Италии, не означал отказа от открытия второго фронта во Франции. Характерен и другой прием - старательное замалчивание политического значения "средиземноморской стратегии", получившей дальнейшее развитие в Касабланке. Пожалуй, единственным исключением здесь является высказывание Ч. Уилмота. "Перспектива русского продвижения в глубь Центральной и Юго-Восточной Европы ужасала Черчилля,- пишет он,- была одной из главных причин того, что он с неослабевающей энергией защищал те балканские операции, которые Рузвельт и американские начальники штабов так упорно отвергали" [32].

Более откровенны американцы. Политический смысл "средиземноморской стратегии" подчеркивает известный буржуазный историк США Г. Фейс. "Если бы военные решения, одобренные в Касабланке, были осуществлены,- замечает он,- то судьба государств, расположенных по обе стороны Средиземного моря, оказалась бы в руках англичан и американцев". Еще определеннее высказывается М. Мэтлофф. Расширение операций на средиземноморском театре, пишет он, ссылаясь на мнение военно-плановых органов США, "соответствовало такому стратегическому курсу, при котором СССР и Германия должны будут и дальше уничтожать друг друга на фронте, тогда как Соединенные Штаты и Англия ограничатся лишь расшатыванием германской военной машины посредством рейдов, операций с ограниченной целью диверсий и стратегических бомбардировок [33].