Правда и вымысел
Шрифт:
Россия к середине девяностых и в самом деле напоминала один огромный проходной двор, где с Запада на Восток и обратно сновали мошенники, авантюристы и террористы, и называть всё это словом «цивилизация» было по меньшей мере стыдно. После долгой самоизоляции, после «железного занавеса» и психологической блокады распахнутые настежь двери, причём сразу на две противоположные стороны, создали сильнейший сквозняк, который втягивал прежде всего легковесный сор, пыль и летучие болезни в виде гриппа, против которого не было ни вакцин, ни сопротивляемости привыкшего к стерильной атмосфере организма.
Простуженная напрочь Россия жила, как на вокзале, где сняли расписание поездов, убрали билетные кассы,
Какая уж тут цивилизация? Изгои…
И всё-таки она существовала! Не похожая на другие, имеющая совершенно иные свойства, форму, ценности и потому не понятная ни для созерцательного Востока, ни для техногенного Запада. Как та самая немагнитная середина постоянного магнита, расположенная между противоположными полюсами, как центр всякой оси, кажущийся неподвижной мёртвой точкой, но обладающий мощной центростремительной силой, как три состояния материи на Земле — твёрдое, жидкое и газообразное. При охлаждении вода или ртуть, например, становятся твёрдыми, в чём легко убедиться, при нагревании же — летучими, воздушными и вот тут перевоплотившееся вещество не всегда пощупаешь руками, не попробуешь на вкус и запах. Однако при нормальных условиях всё вернётся в прежнее, привычное состояние. Или, к примеру, стоит разломить магнитную пластину, отделить один из полюсов, как у каждой половины в тот час же образуются два полюса — это закон сохранения качеств триединства мира. Это основной и незыблемый закон существования ЛАДА, — гармонии, и все Знания наших древних предков, мировосприятие, культура и воплощение всего этого — ЯЗЫК, формировались исключительно под его воздействием. Но создавались при этом не только образ жизни и психология человека прошлого — закладывалась знаковая, «магическая» суть, золотой запас цивилизации, тот запас, которым мы пользуемся до сих пор. И будем пользоваться, пока говорим на своём языке и живём на территории своих пращуров.
По этой причине цивилизации не гибнут и не исчезают, оставив лишь следы на земле, время меняет лишь их носителей.
Парадоксальное состояние вечного покоя и одновременно вечного движения, «магнитной немагнитности», качества «газообразности» — вот принцип и форма существования Третьей, Северной цивилизации. Во все времена, от своего сотворения, она всегда была «проходным двором», поскольку при внешней закрытости обладала высокой проницаемостью, всегда продувалась всеми сквозняками эпох и перемен как на Западе, так и на Востоке, насыщая их своими качествами, ибо ни один из этих полюсов никогда не был самодостаточным.
А потом, с суровой, северной мужественностью, словно в очередной ледниковый период, перетапливала, перетирала влияние отталкивающих друг друга цивилизаций — дикие набеги Востока и идеологические агрессии Запада…
Искушённый, чем-то сильно озабоченный генерал не внял ни доводам, ни аргументам, выслушал с непроницаемым видом Будды и сделал заключение:
— Понимаю, художественный вымысел, литературный приём. Искреннее желание в пору полного упадка приподнять пассионарный дух соотечественников…
— У меня другое искреннее желание — сесть на твоё место и ликвидировать этот бардак! — я уже начинал злиться, поглядывая на присутствующего здесь же редактора, втравившего меня в эту бесполезную дискуссию.
Реакция была неожиданная.
— А у меня желание — сесть на твоё. И писать книги.
— Садись и пиши!
— Ладно,
У меня уже не было особого настроения что-либо рассказывать ему, поэтому ограничился кратким «курсом» археологии слова, но незаметно для себя опять запрыгнул на любимого конька и заговорил о влиянии культа солнца на общеславянский язык. И естественно, речь зашла о гравитационной зависимости в развитии определённых этносов, о действии магнитосферы на формирование коры головного мозга. И тем самым испортил дело, генерал хоть и слушал, и задавал вопросы, но было ясно, что всё прочитанное в «Сокровищах Валькирии», он принимает за чистую беллетристику. Пришлось объяснять, что авторский вымысел присутствует, но только формальный, дескать, некоторые моменты я и в самом деле вынужден был изменить до неузнаваемости, в частности, место действия, дабы авантюристы и романтики не бросились на поиски сокровищ, а о многом вообще умолчать, оставив на неопределённое будущее, когда мне позволят рассказать об этом.
— Кто позволит? — уже насмешливо спросил генерал.
— Хранители сокровищ, — так я называл в романе людей из племени гоев.
Он молчал несколько минут, будто бы занимаясь ремонтом шнура электрочайника, а я видел, как ему по-человечески интересно, ждал новых вопросов, но генерал наконец включил чайник и сказал как-то отрешённо и в сторону:
— Ладно, о хранителях и тем паче, о сокровищах не будем. Если бы что-то действительно существовало, мы бы знали. Ты мне скажи, что ответить американскому сенату.
Я слегка ошалел.
— Кому?
Этот широкоплечий, высоколобый богатырь смущённо и по-мальчишески развёл руками.
— Понимаешь, в чём дело… В наш МИД из сената Соединённых Штатов пришёл официальный запрос, относительно золота Бормана. Дескать, СССР в своё время прибрал к рукам всю партийную кассу, спрятал на Урале и не поделился с участниками антигитлеровской коалиции. Требуют внятных объяснений. Они же там как дети, начитаются романов и верят… Мне поручили подготовить ответ. Ну и что мы им внятного напишем?
Оказывается, американские сенаторы читали и верили!
— Всё это фантастика, вымысел автора! — заявил я.
— Я тоже так думаю, — согласился генерал. — Пусть успокоятся.
Не знаю, успокоились или нет американцы, получив такой ответ из российского МИДа, подготовленный в ФСК; по крайней мере, о новых запросах по поводу золота Бормана и самого партайгеноссе мне больше никто не говорил. Не знаю также, подействовала ли наша встреча на генерала, или какие-то иные причины побудили, но он начал писать книги, причём, весьма неплохие. Потом, в первую чеченскую компанию, генерал помог мне съездить в Чечню (куда по долгу службы сам ездил регулярно), и вот по возвращении с этой бессмысленной, заранее обречённой на поражение, войны, мы сидели с ним на кухне в его квартире, пили водку и делились впечатлениями.
И вдруг он сам вернулся к теме, о которой даже слышать не хотел при первой встрече.
— Ты сам бывал в этих подземельях?
— Бывал, — признался я.
— И видел то, о чём писал?
— Кое-что видел.
— Священная Веста есть?
— На двенадцати тысячах пергаментов из целых бычьих шкур, — предвкушая перемены в мировоззрении генерала, уточнил я.
Теперь он не усмехался от таких подробностей и вообще казался очень серьёзным и, как всегда, озабоченным.
— И что, в самом деле существует Книга Будущего?