Правда или долг
Шрифт:
— Он тоже был врачом. Психиатром, как и я. Держал свою клинику.
— Здесь, в Иерусалиме?
Нурит улыбнулась и снова сделала глоток вина.
— Почти, — коротко ответила она.
— Я вижу, его фотографий у тебя нет.
— Нет, — кивнула она. — Мне не очень приятно об этом вспоминать.
— Он тебя бросил?
Она
— Нас никто никогда не бросает, Константин. Мы обычно бросаем сами себя. А потом пожинаем плоды своих поступков.
Он взял бутылку с вином и наполнил бокал.
— Кто-то приглашает мужчину домой под предлогом того, чтобы показать свои картины. Кто-то хочет показать интересные книги. Кто-то хочет продемонстрировать свой талант игры на музыкальных инструментах. А ты приглашаешь мужчину домой под предлогом того, чтобы показать свои статьи. Понимаю, я оставляю впечатление консервативного человека во всем, что касается женщин, но я далеко не так глуп, хотя первое впечатление обо мне может оказаться таковым.
Нурит откинулась на спинку кресла.
— Разве я это сказала? — спросила она, по-прежнему улыбаясь. — Или ты хочешь, чтобы мои слова звучали именно так?
Константин присел на стол напротив нее.
— Где ваша статья, доктор?
— Мы еще не допили вино.
— Так почему же мы сидим и ничего не предпринимаем?
— Что ты хочешь предпринять?
Он поболтал вино в бокале и вернул его на стол.
— Я снова начал вести дневник.
— Это хорошая привычка. Замечательная психологическая разгрузка плюс возможность поразмышлять над своей жизнью.
— Держу пари, у тебя есть тетрадь в твердой обложке. Разумеется, с красивым рисунком. Ах да, еще с закладкой. Шелковой. Красного цвета.
Нурит прикрыла глаза.
— Ты почти угадал. Она в твердой обложке, бардовая и с коричневой шелковой закладкой. Закладку я приделала сама.
Терпеливо пережидая паузу, Константин разглядывал свои манжеты.
— Значит, ты ведешь дневник, — наконец сдался он.
— Да. В том числе, там есть записи и о моем муже.
— Похоже, я тебя задел?
Она легко пожала плечами.
— Нет. Меня не задевают подобные разговоры. У меня выработался иммунитет.
— Научите и меня, доктор. Как вы заработали этот иммунитет?
Нурит посмотрела на него и медленно перевела взгляд на бутылку с вином.
— Ты хочешь, чтобы я научила тебя не страдать?
— Научи меня не думать о том, что я не заслужил счастья. О том, что каждый раз судьба отбирает у меня самое дорогое как раз в тот момент, когда я убеждаюсь в том, что счастлив. О том, что тебе хочется на кого-то положиться и отдохнуть, но ты не можешь этого себе позволить, потому что у тебя никого нет, кроме себя самого.
— Сейчас ты задаешь вопрос «за что», и я вряд ли смогу на него ответить. Просто у каждого из нас разная любовь. Природа многим наделила тебя, и многое у тебя забрала. Ты можешь многое дать, но не каждый готов это принять. Такие люди, как ты, почти всегда одиноки. Ты слишком полон для того, чтобы что-то принимать.
Константин помочлал.
— Но ведь… но ведь это неправда, — сказал он.
Нурит поднялась, оставив бокал на столе, и подошла к окну. Она отодвинула штору и посмотрела в темную даль.
— Мы особенные, — продолжила она. — У нас нет счастья, у нас есть одиночество. И, если у других людей одиночество бывает одного, двух или трех типов, то у нас оно бывает разным. Другие люди чувствуют себя с другими по-разному счастливыми. Мы чувствуем себя с другими по-разному одинокими.
— Я не чувствовал себя одиноким рядом с Марикой.
— Потому что ты любил ее. Любовь — это самая большая ложь, которую когда-либо изобретал человек.
Константин тоже встал и сделал пару шагов к ней, остановившись за ее спиной.
— Зачем люди любят, если все это заведомо… сказка с плохим концом?
— У этой сказки не всегда плохой конец. Мы не знаем, что выдумаем — в этом вся прелесть любви. Человек не может предсказать, каким образом он будет лгать через два дня.
— То есть, мы с Марикой… просто лгали друг другу?
— Вы лгали самим себе.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Но я вряд ли смогу тебе это объяснить.
Константин посмотрел на ночной сад.
— Похоже, твой муж тебя серьезно обидел, — снова заговорил он.
— Моя проблема в том, что я хорошо знаю людей. Я могу сказать, что они сделают сегодня, завтра, через год. И еще я не люблю идеализировать. Когда розовые очки разбиваются, стекла попадают в глаза.