Правда или забвение
Шрифт:
– Что это? – спросил Каспар, глядя на подарок.
– То, что я должен был тебе вручить еще вчера.
– А ты вчера приходил? – в слабом голосе Каспара звучали нотки удивления.
– Ты не помнишь?
– Нет. Так что в этом… свертке?
– Это книга от нашего директора. Она просила передать, а я забыл ее.
Томас положил подарок на прикроватную тумбочку. В коридоре хлопнула дверь. Видимо, Эрна уже ушла. Томас взглянул на Каспара.
– Рак прогрессирует слишком быстро?
– Да… Вчера я ослеп на левый глаз. Я не стал говорить… об этом Эрне. Она еще не готова…
Томас поднялся и медленно прошелся к окну. Он отодвинул полупрозрачную штору и пронаблюдал, как Эрна подходит на парковке к серебристой «Шкоде», садится в машину и уезжает.
После того как несколько дней назад Томаса уволили с работы, он был сам не свой. Только и думал о том, что делать дальше. Ему казалось, что жизнь летит под откос. Томас не знал, как отделаться от мысли, что он полный неудачник. А когда вчера увидел Эрну – не смог выкинуть ее из своей головы. Как только мужчина закрывал глаза – образ девушки стоял перед ним. Он фантазировал. Очень много фантазировал, и, возможно, именно с Эрной он сможет воплотить свои желания. Нужно только выбрать подходящее время. Или создать.
Томас косо улыбнулся, провожая взглядом машину, пока та не скрылась за домом. Из-за спины Томаса послышался стон Каспара. Он оглянулся. Искривленное лицо Каспара смотрело в потолок. Его правая нога была слегка согнула, подушка приподнята так, что мужчина полусидел.
– Откроешь мне книгу? – сквозь боль спросил Каспар.
– Хочешь почитать ее?
– Боюсь, не смогу. Обезболивающее перестает действовать. Но мне интересно, что за книгу она мне купила.
Томас вернул штору на место и подошел к кровати. Он взял сверток и безжалостно разорвал его. Внутри лежала книга в твердом переплете – Жорж Санд «Консуэло».
Каспар посмотрел на нее.
– Адалина никогда не могла запомнить… какие вкусовые предпочтения… у ее подчиненных, – пытаясь улыбнуться, проговорил Каспар. – Ну, ничего. Подарю ее дочери. Она такое любит.
Томас скомкал упаковочную бумагу в круглый шарик, положил толстую книгу на тумбочку, а сверху – бумажный шар. Он осторожно сел на край кровати, недалеко от ног Каспара. Матрац под весом Томаса прогнулся, отчего отец Эрны снова скривился.
– Ты не мог бы чуть отсесть? Мне больно.
– О, извини, – Томас приподнялся и отсел подальше. – Может, тебе сделать чаю?
– Нет, спасибо, Томми. Не нужно.
Мужчина на мгновение замолчал, но Томас поспешил развеять неловкое молчание:
– У тебя и правда очень красивая дочь, Каспар. Как же так вышло, что все это время ты так меня и не познакомил с ней?
– А что… ты уже глаз положил на мою Эрну?
– Ну, можно и так сказать. Она говорила, что ни с кем не встречалась уже два года. Не знаешь почему?
– Был у нее один парень. Она его очень любила. Они даже свадьбу планировали… но выяснилось, что Франк, так звали этого ублюдка… изменял ей. Разбил ей сердце… она до сих пор не может довериться мужчинам. И ко всему она у меня еще очень ранимая.
Каспар приподнял голову, чтобы лучше видеть лицо Томаса.
– Так что, если надумаешь… крутить
Томас рассмеялся, в то время как Каспар снова скривился и простонал.
– Очень болит?
Каспар кивнул.
Коллега потянулся к портфелю, который стоял на полу, и достал оттуда какой-то пузырек с прозрачной жидкостью.
– Не могу больше смотреть, как ты мучаешься. Тебе бы сейчас проводить дни без боли, не думая о смерти, а не лежать вот так вот в кровати и ждать своего часа. Я тут прихватил с собой одно обезболивающее…
– Думаешь, оно способно полностью заглушить боль? – спросил Каспар.
– Я в этом уверен.
– Тогда коли.
– И ты даже не спросишь, что за препарат?
– Если ты в нем уверен, то коли. Мне хотя бы один день провести с дочкой, не корчась от боли.
Томас без лишних слов нашел в портфеле запакованный шприц, распечатал, поставил иголку и проколол резиновую пробку флакона, предварительно убрав алюминиевую защиту. Мужчина несколько раз ударил пальцем по шприцу, чтобы вышел воздух, и наклонился к Каспару. Тот же отодвинул короткий рукав футболки, позволяя Томасу вколоть ему в тело непонятную жидкость. Резкое вхождение иглы – и препарат уже разливался по телу отца Эрны. Когда процедура закончилась, Томас нашел в сумке заранее приготовленный пакет и положил в него использованный шприц, вернув его и препарат в портфель.
– И когда подействует? – спросил Каспар, закрывая место укола.
– Думаю, через полчаса. Возможно, даже раньше. Это новая разработка, как раз для такой сильной боли, как при раке. Наш новый препарат.
Томас снова сел на край кровати. Только вот лицо его застыло в странном оскале. Как будто он чему-то безумно радовался, но изо всех сил пытался сдержать несуразную улыбку. Он посмотрел на Каспара, на его болезненно тонкие руки, а затем сказал:
– Ты ведь делаешь ей больно.
– Кому? – недоумевая, о чем идет речь, спросил отец девушки.
– Ты расстраиваешь дочь. Она себе места найти не может. Не может радоваться. Не может вести привычную жизнь. Как давно ты в таком состоянии? Больше двух месяцев?
– Около того…
– И ты никогда не думал себя освободить?
– Ты… имеешь в виду… убить себя?
– Например, убить, – уверенно произнес бывший коллега.
Каспар приоткрыл рот и смотрел прямо в глаза Томаса.
– Конечно, меня посещали такие мысли…
– И почему не сделал?
– Это странный вопрос… Томас.
– Что же в нем такого странного? Обычный вопрос. Ты был бы готов умереть ради Эрны?
Каспар ничего не ответил, лишь вглядывался в мужчину, не понимая, к чему весь этот странный разговор. Томас встал с кровати и подошел к изголовью. Он опустился на корточки и тихим голосом обратился к бывшему коллеге:
– Согласись, Каспар. Ты слаб. Тебе осталось жить не больше двух месяцев. Да что уж там, раз тебя подводит память и ты ослеп на один глаз – тебе осталось несколько недель, ну максимум месяц. И все это время Эрна должна нянчиться с тобой. Должна ждать, когда ее отец наконец откинет ноги.