Правда, которую мы сжигаем

Монти Джей

Они звенят и звенят, когда я тащу их по дорожке за собой.

Каин скулит и пытается откатиться, борясь с судьбой, еще не понимая, чем все это кончится. Я полагаю, что могу понять; когда ты смотришь смерти в лицо, вполне естественно отвернуться.

Я просто не могу поверить в этот город и людей, которых они возвели на троны. Коронование убогого и злого.

Между тем, они унижали меня в детстве.

Спрятать насильника. Сокрыть секс-торговцев, черт возьми.

И все же мальчик, который видел, как его мать сгорела заживо прямо у него на глазах, был антагонистом. Он был Люцифером. Он был злодеем.

Не

этой ночью.

— Б-боже, пожалуйста, — ворчит он, прося помощи у святого духа, пока он совершал такие адские действия.

Это лицемерно, и это меня бесит.

— Он не слышит, — хмыкаю я, беру один конец кандалов и начинаю наматывать восьмерку на его скрещенные ноги. — Он оставил тебя, чтобы теперь я мог разобраться с тобой.

После того, как я обматываю их достаточное количество раз, я надеваю замок на скобы, фиксируя их на месте. Я смотрю на свою работу, как гордый разведчик-орел, который только что получил свой первый значок узла.

Я встаю над ним еще раз, мои ноги по обе стороны от его тела. Просто наблюдаю, как он трясется от слез, качает головой взад и вперед, молча умоляя меня, моя бровь поднимается, и я усмехаюсь, когда вижу большое мокрое пятно, растекшееся по его джинсам.

— Ты готов? — спрашиваю я, игриво наклонив голову. — Ад ждал тебя.

Отступая от его тела, я оборачиваюсь, держа другой конец цепи в левой руке, чувствуя каждую каплю зла, пока иду к своему мотоциклу.

Как только я добираюсь туда, я щелкаю крюком, который соединен с концами звеньев на раме моего мотоцикла, оглядываясь на него, чтобы в последний раз увидеть, как он выглядит целым, прежде чем я взберусь на него и заведу двигатель.

Адреналин стучит по моему черепу, как барабан. Мои ноги вибрируют от силы того, что находится подо мной. Я быстро бросаю взгляд в сторону и вижу всех парней, прислонившихся к сетчатому забору и немигающих взглядов.

Я смотрю вперед, на четыре поворота трассы, зная, что Кейн, вероятно, не переживет один круг, но молча надеясь, что он это сделает, так что его страдания продлятся.

Поворачивая запястье назад, топливо выстреливается прямо в двигатель, и мой байк едет вперед. Проходит всего несколько секунд, прежде чем цепь ослабевает, и я чувствую, как вес тела Каина тянется за мной.

Его крики длятся дольше, чем я ожидал, но я заглушаю их мыслями о ней.

Прошлой ночью я позволил себе быть мягким. В безмолвном пространстве того момента моя бдительность полностью упала перед Сэйдж, и часть меня хотела остаться там подольше. Внутри трещины хаоса, где было ощущение покоя.

Я все еще чувствовал ее теплую кожу, плотно прижатую к моему телу, пока мы стояли на кухне. Это не было сексуальным. Это даже не ощущалось физическим.

Это было что-то глубоко-глубоко внутри меня, что уговаривало выйти наружу, утешаясь запахом ее свежевымытых волос. Это было самое близкое, что когда-либо было к моему прощению. И хотя потребовалась бы не одна темная ночь на кухне, чтобы залечить мои внутренние раны, помочь мне побороть своих демонов и научиться прощать себя, в тот момент этого было достаточно.

Однако я не мог оставаться там. Не навсегда. Я не живу в мире, где это было возможно.

Неважно, кем мы были. Что случилось той ночью или каким мягким я был. Потому что прямо сейчас я каждая частица моей репутации. Гротескная, мерзкая душа, жаждущая

мести. Это все, что меня волнует.

Убедившись, что никто никогда больше не испортит ее крылья.

Мое дыхание становится прерывистым, когда я пересекаю финишную черту, замедляясь до остановки там, где я когда-то стартовал. Мой пульс подскакивает в горле, когда я опускаю подножку, оставляя двигатель урчать.

Тело Каина покатилось, когда я ехал, подпрыгнуло и срикошетило от тротуара из-за силы натяжения. Я удивлен, увидев, что все его конечности все еще прикреплены к его туловищу. Подойдя поближе, я вижу, какой ущерб нанесла неумолимая плата.

Длинный, толстый след из крови и кожи отмечает тропу позади него, петляя по всему пути вокруг дорожки. Части его кожи головы отделены от черепа, застревая в волосах. Я наклоняюсь, рассматривая его дрожащее и изуродованное тело.

Его одежда была сорвана и изодрана из-за дорожной сыпи; обнаженная плоть была опалена от трения. Часть его большеберцовой кости прорвала кожу, мясистая белая кость торчала наружу. Обширные участки разорванной ткани и мышц разбросаны по всему его телу, но я все еще вижу, как его грудь пытается подняться и опуститься.

Кажется, что этого недостаточно, но человеческое тело может выдержать не так много. Если бы я мог, я бы чинил его снова и снова, просто чтобы найти новые способы разорвать его на части.

— П-п-п-ожалу… — булькает он, задыхаясь и давясь малиновой жидкостью, вытекающей из его легких. Утопление.

Волна победы омывает меня.

Сайлас спросил меня об одной вещи.

Заставить его умолять об этом, и я сделал именно это.

Я причинил ему столько страданий, что он умоляет о смерти, но, как любит говорить Тэтчер, смерть нужно заслужить.

— Последний круг.

Это всего один день. Ты можешь справиться с одним днем.

Я говорю себе это, зная, что я прошла через более тяжелые вещи, чем это. Я провела месяцы своей жизни в ловушке в психиатрической больнице, где со мной плохо обращались и издевались. Я потеряла свою сестру-близнеца в результате ужасного убийства и пережила худшее, что только можно вообразить, будучи молодой девушкой.

Я пережила все эти травмирующие вещи, и все же этот весенний обед в честь моего отца кажется мне последней каплей.

— Сэйдж, — слышу я, готовясь к очередному скучному разговору с другим человеком, которого не волнует ни одно слово, которое я скажу.

То же самое для каждой новой группы людей.

Как дела?

Как к вам относятся в колледже? В чем вы специализируетесь?

Некоторые из них вставляют шутку, которую они считают оригинальной, о том, что колледж — это лучшие годы вашей жизни. Отец время от времени хвалил меня за успехи в учебе и говорил о том, каким светлым будет мое будущее.