Правда о любви
Шрифт:
Но когда ее руки сползли еще ниже, его вновь обретенная безжалостность взяла верх. Сжав ее пальцы, он положил их на свои плечи, выпустил, проигнорировал вопросительный взгляд и вновь лишил Жаклин разума обжигающим поцелуем, бросившим в море желания, хмельной бесстыдной страсти, которое бушевало все сильнее. И она очертя голову бросилась в это море с самозабвением, терзавшим его еще больше. Теперь уму все труднее становилось поступить так, как следовало. Он должен разорвать паутину ее чар, должен во что бы то ни стало.
И прежде чем Джерард успел передумать, прежде чем она успела ослабить его решимость, он поднял ее, встал и отнес к скамье под окном. Сквозь длинные ресницы она смотрела в его глаза, изучала лицо ... Он легко читал ее мысли: видел предвкушение, огонек ожидания и страсти, горевший в сверкающих изумрудно-золотистых глазах.
Детская была старой, скамья – широкой и заваленной мягкими подушками. Он бросил Жаклин на эти подушки и придавил своим телом. Она мягко рассмеялась, и этот тихий звук ударил в самое сердце и подогрел желание. Жаклин притянула к себе его голову, припала к губам, и он с радостью принял дар, наслаждаясь ее откровенным поощрением, тем искренним призывом, который был частью ее самой. Он хотел этого, хотел взять ее, но опыт предупреждал, что с этой девушкой необходимы осторожность и нежность.
Взяв себя в руки, он мысленно приготовился отступить, но пока что ничего не выходило.
Она и желала быть обнаженной. Желала ощутить его руки на своем теле, жаждала все большей близости, мечтала, чтобы последнее препятствие между ними исчезло. Его прикосновение стало более властным, более требовательным. Он касался ее так, словно она принадлежала ему, мял ее плоть и, казалось, не знал удержу.
И каждая ласка разжигала огонь под ее кожей, пока она не стала извиваться под ним, сознавая только, что это еще не все. Она сама не знала, чего добивается, но он провел ладонью от ключицы до груди, сжал сосок, прежде чем погладить ее живот, властно сжать треугольник завитков, скользнуть по бедру
Он поднял подол пеньюара до самой талии. Холодный воздух коснулся ее кожи. Он раздвинул коленом ее бедра, и она снова охнула. И может быть, отстранилась бы, прервала поцелуй, чтобы втянуть в себя воздух и успокоить разгоряченную голову, но он не позволил. Снова завладел ее губами, положил руку на ее колено, провел ладонью выше, по бедру ... и нашел ее.
Сжал нежную плоть, раздвинул сомкнутые створки и проник внутрь не одним, а двумя пальцами.
Она мгновенно выгнулась. Не протестуя. Принимая его. Он гладил властно и уверенно, все глубже погружая ее в несказанное наслаждение. Мир снова пошатнулся, закружился, исполненный желания и страсти, горевших так же ярко, как его собственные.
Она хотела его, и он хотел ее. И это казалось единственно правильным.
Но он медленно поднял голову, долго изучал ее лицо; губы дрогнули в улыбке. Он продолжал ласкать ее, умело подогревая безумную потребность, грозившую лишить разума. Она впилась ногтями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но он поймал рукой подол сорочки, поднял еще выше и наклонил голову.
Горячие влажные губы сомкнулись на ее соске. Она едва не закричала; ощущение было не новым, но стало гораздо острее. И разрасталось по мере того, как он брал все, что она с такой готовностью предлагала. Упорно увлекал ее в более глубокие воды, в горячие, бурные воды страсти. И Жаклин ничего не стеснялась, сознавая, что горизонты ее знаний быстро расширяются, что давно потеряна связь со старым, знакомым миром и что придется положиться только на него, если она захочет вернуться обратно.
Ее тело больше ей не принадлежало. Мир сузился до скамьи под окном. Почти обнаженное тело извивалось под его искусными ласками, отвечая на каждое умелое прикосновение. А он ... он наблюдал, и видел, и был доволен.
Мрачно доволен. Она поняла это, когда он оглядел ее набухшие груди, ноющие соски, порозовевшую от желания кожу. Опустился ниже, скользнул взглядом по ее талии, животу, влажным завиткам, которые лениво гладил большим пальцем, по развилке бедер, туда, где шевелились его пальцы, непрерывно лаская, но ни разу не нажав, как было раньше.
Медленно поднял глаза к ее лицу, встретил затуманенный взгляд своим взглядом победителя и снова нагнул голову.
Губы коснулись ее пупка, язык проник в крохотную ямку.
Она взвизгнула, но на громкий звук не хватило дыхания. Он усмехнулся, осторожно подул на влажную плоть, снова коснулся ее губами и принялся осыпать страстными поцелуями ее живот ... треугольник волос ... и ...
Жаклин вскрикнула и попыталась освободиться, но он стиснул ее бедра и продолжал дарить ей наслаждение, ублажая одновременно себя.
– Джерард! – потрясенно прошептала она.
– Ммм?
Он не поднял головы и даже не приостановился. Она не знала, что делать.
– Ты ... так нельзя.
Жаклин чувствовала, что умирает. Грудь стеснило, каждый нерв был натянут до предела.
– Можно.
Он доказал, что можно все, и действительность перестала существовать. Жаклин вцепилась в подушки, боясь, что сейчас улетит. О таком Элинор даже не подозревала.
Он приподнял ее бедра еще выше. Она бессильно обмякла. И каждой частичкой тела ощутила головокружительное наслаждение.