Правда о врагах народа
Шрифт:
Но самым важным был третий заказ, на котором Дружиловский «заработал» 500 марок. Вот как выглядела фальшивка, продиктованная болгарским послом, после ее изготовления в «конторе Руссина»:
Совершенно секретно.
После выполнения уничтожить.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
ИККИ Центральная секция отдела внешних сношений № 2960 Москва
Настоящим согласно постановлению балканской коммунистической федерации при ИККИ от 12 марта с. г. сообщаем, что сейчас же после получения сего должны войти в связь непосредственно с тов. председателем контроля нашей секции при македонском «оуена оюка тауеб», сообщив, что вышеупомянутым постановлением балканская коммунистическая федерация утвердила постановление македонского «оуена оюка тауеб», относительно приведения в
Кроме того, согласно тому же постановлению мы должны посвятить всех находящихся в нашем непосредственном распоряжении товарищей из контроля балканского центра в следующее:
1. С 15 апреля с. г. все работники контроля балканского центра объявляются мобилизованными.
2. Те из них, которые организованы в тройках, пятерках и десятках, должны к 12 часам дня 15 апреля с. г. сообщить товарищам, находящимся под их руководством, по списку о мобилизации и передать им приказ о распределении работ, предвиденных в инструкции ИККИ от 10 мая 1924 года за № 47001.
3. Заведующие распределительными оружейными пунктами должны к 1 часу дня 15 апреля с. г. подготовить выдачу амуниции в необходимом для каждого района количестве согласно требованиям руководителей района.
4. Оружие выдается ночью с 15 на 16 апреля и должно храниться у каждого десятника под его личной ответственностью, и т. д. и т. п.
Эти распоряжения нужно немедленно сообщить непосредственно местам, пользуясь кодом АЛЗ, предписывая после изучения уничтожить.
По постановлению исполкома Коминтерна генеральный секретарь отдела внешних сношений
А. Дорот».
На этом документе сделана следующая надпись:
«Тов. Зотову.
Немедленно сообщите тов. Янчеву о приговоре, переведите инструкцию на код АЛЗ в нужном количестве отд. секр. экспорта.
Сохранить в личном моем архиве.
19. III 925 Вх.№346/а
1925 Отд. общ. КОНТ. Отдел внешних сношений».
Эта чудовищная фальшивка обошла всю европейскую и американскую прессу как «подлинный документ»; она рассматривалась в международных органах Антанты, послужила «основанием» для жесточайшего террора в Болгарии против коммунистов, якобы готовивших 16 апреля 1925 г. «вооруженное выступление».
Советская контрразведка не могла оставаться безучастной в этой обстановке. Тогда-то и было установлено, что «болгарские фальшивки» были изготовлены в «конторе» Дружиловского. Необходимо было принять меры к разоблачению аферы, приведшей к кровавым последствиям.
24 апреля 1925 г. центральный орган Коммунистической партии Германии «Роте фане» выступил с кратким, но очень емким по содержанию сообщением: «Аферист Дружиловский и его провокации!!! В Болгарии льется кровь!» Редакция объявила, что она располагает неопровержимыми данными, разоблачающими чудовищную провокацию против болгарских коммунистов. «Письмо Коминтерна» Болгарской коммунистической партии, которое рассматривалось Советом послов держав-победительниц, является фальшивкой, изготовленной в Берлине аферистом Дружиловский по заказу официальных лиц, представляющих в Германии болгарское правительство.
Болгарский посол поспешил с опровержением, но оно выглядело беспомощным. Немецкая и польская разведка, принимавшие участие в афере Дружиловского, заметались. Разоблаченный Дружиловский представлял для них большую опасность, такую же опасность он представлял для правящих кругов Болгарии. Болгарский премьер-министр – кровавый диктатор Цанков, использовавший заведомо фальшивые «документы» Дружиловского, дал задание своим разведчикам ликвидировать Дружиловского, как опасного свидетеля.
Немецкая и польская разведки упрятали Дружиловского в тюрьму. Когда же шум прошел, его освободили, обязав покинуть Германию. Аферист пробрался в Гамбург, а оттуда в Эстонию. Там его задержали за нелегальный переход границы. В конце концов эстонские разведчики завербовали его и перебросили для работы в Ригу. Его «похождения» продолжались и в Риге, пока он не попал в поле зрения советской контрразведки.
Советским разведчикам в Риге Воробьеву (Сумарокову) и Дальнему (Башкирцеву) удалось убедить Дружиловского, что ему будет полезно связаться с советской контрразведкой. Дружиловский, которому грозили крупные неприятности от польской, немецкой и болгарской разведок, в конце, концов решил попытаться связаться с советской контрразведкой. Немалую роль в этом его решении сыграли корыстные побуждения – он теперь надеялся «заработать» на сообщениях для советской контрразведки.
В одном из сообщений разведчик Воробьев писал в Москву:
«За все время нам еще не приходилось иметь дела с такой законченной в своей гнусности продажной личностью, воображающей себя политической фигурой. Если бы Вы только знали, как нам невероятно трудно выслушивать, да еще одобрительно, рассказы этого негодяя о его прежних заслугах. Цинизм неисповедимый. Например, в отношении Болгарии он выразился так: „От моей работы тамошние красные захлебнулись в собственной крови“. И тут же начинает рассуждать (правда, еще не очень уверенно) о том, как должны обрадоваться в Кремле, если он предложит ему свои услуги. В общем, нет меры подлости, применимой к этому, с позволения сказать, человеку».
Наконец операция перехода Дружиловского на советскую территорию была подготовлена. 28 июня 1926 г. он вместе с Дальним (Башкирцевым) перешел границу из Латвии в СССР. Дружиловский хотел лично «продать» советской контрразведке свои «сведения». Его встретил заместитель начальника КРО ОГПУ С. В. Пузицкий. Преступная карьера Дружиловского закончилась. Он должен был рассказывать теперь следственным органам о своих «похождениях».
Дружиловский изготовил так много антисоветских фальшивок, что уже и сам не помнил всех их. Во время расследования пришлось предъявить ему сборник фальшивых документов, собранный и изданный Наркоматом иностранных дел СССР. Осматривая множество «документов» сборника, Дружиловский опознавал среди них изготовленные им фальшивки и писал на таких «документах»: «Этот документ – моей фабрикации», а иногда добавлял – «такого-то периода».
С 8 по 13 июля 1927 г. Военная коллегия Верховного суда СССР рассматривала дело Дружиловского. Председательствующий на суде обратился к подсудимому:
– Вам предъявлены два обвинения. Первое обвинение заключается в том, что после окончания гражданской войны вы, состоя на службе во 2-м отделе польского генштаба, участвовали в шпионской работе против СССР до 1926 г. По этому пункту вы признаете себя виновным?
– Да, признаю, – ответил он.
– Второе обвинение заключается в том, что в 1924—1926 гг. вы по заданиям разведывательных органов иностранных государств составляли подложные документы, исходящие якобы от Советского правительства и от Коминтерна, которые могли быть и были использованы для враждебных действий против СССР. В этом вы признаете себя виновным?
– Да, признаю.
В качестве свидетеля на суде был допрошен один из руководителей Коммунистической партии Болгарии – Васил Коларов. Он рассказал, что фальшивки Дружиловского (как и фальшивки, изготовленные в Вене Алексеем Якубовичем) были использованы правительством диктатора Цанкова для развертывания жесточайшего террора против прогрессивных сил страны. Палачи Цанкова за короткое время без суда и следствия убили несколько тысяч человек, «подозреваемых в подготовке восстания». На основании этих фальшивок, предъявленных на конференции послов Антанты в Париже, конференция в апреле 1925 г. разрешила правительству Болгарии увеличить армию на 10 тысяч человек для подавления «волнений и бунтов».
Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Дружиловского к расстрелу.
Дело Дружиловского пролило свет и на тайну происхождения известного «Письма Коминтерна», использованного консерваторами в Англии во время избирательной кампании 1924 г.
Органы ОГПУ еще в 1925 г. получили сообщение Н. Н. Крошко (Кейта) о том, что это «Письмо» было изготовлено берлинской «конторой» В. Орлова. Последний сам рассказывал, что в фабрикации «Письма Коминтерна» участвовали Бельгардт, Жемчужников и Гуманский, а «завершающей инстанцией» в «работе» был Сидней Рейли.