Правда о зомби. Секретные проекты спецслужб
Шрифт:
"Гроб сына вышел из земли", говорится в рассказе. Что это могло значить? Скорее всего, здесь видится отголосок первобытных верований, когда проклятого члена рода, племени не хоронили на общем кладбище, а закапывали в глухом лесном месте или оставляли тело на носилках прямо поверх болота, пока трясина не утащит или звери не растерзают его. Однако, как видим, и сама старуха помучилась от собственного проклятия. Поскольку именем Господа нельзя призывать беды на чужую голову, то за это старухе пришлось мучиться на земле дольше назначенного ей срока. Но, как только она сняла свое страшное заклятье, то и душа ее сына успокоилась, и она сама померла от старости.
Аналогичная сила проклятий присуща и колдунам австралийских племен. Там в силу слова жреца
Достойны отдельного внимания суеверные рассказы об оживших мертвецах. В следующей главе на примере гоголевского «Вия» поговорим об отражении мистики в классической литературе. А сейчас — об источниках, о фольклорных мотивах, питающих литераторов с пылким воображением.
Сюжет «Вия» не нов. Корни его в народных преданиях.
Вот как повествуется о судьбе двух товарищей, оставшихся зимовать на груманте. Один из них умирает и завещает Ивану, что оживет и съест его. Спасаясь от угрозы, Иван "пуще прежнего принялся читать молитвы. А мертвый поднялся, потоптался-потоптался на одном месте и стал разводить руками, искать товарища. Иванушка все от него кругом ходит да молитву читает. Зубы у мертвеца так и стучат, пробует он отворить глаза — немочно. А тут, на счастье, куры пропели, и говорит мертвец: «Счастлив твой Бог, ушел ты от меня сегодня цел, так яж те завтра съем. И опять лег мертвец на стол».
Описанная картина быстро узнаваема. Этот сюжет стал бродячим и известен у многих славянских народов. В приводимом здесь варианте на мертвеца нападает другой покойник, вышедший из подпола. "И пошла между ними драка великая, а на Иванушку напал такой страх, такой трус, что он обомлел. Как очнулся от забытья, слышит — кто-то чавкает, ан это костяк его товарищ грызет, работает над ним, не прохлаждаючись. Съел он ему голову и пал Ивану в ноги. «Теперь, — говорит, — я пойду назад в свое подполье и твоего недруга возьму». Из пояснений нежданного спасителя Ивана он узнает, что тот преступил закон нравственности, став сожительствовать с родной сестрой, а потом от позора ушел на Грумант без материного благословения. Иван берется исполнить просьбу спасителя, отвезя его костяк на родину. Так он и сделал. И вот тут в описании повторяется уже упомянутый нами вариант о том, как мать прощает умершего заблудшего сына, но тут же сама помирает.
Сказ об ожившем покойнике на Груманте имеет определенную реальную основу. На Севере и островах Беломорья поморы часто попадали в бедственное положение, в кораблекрушения, зимовали где попало, так как не могли вернуться из-за продолжительных бурь. И вот тут разыгрывались трагедии, порой достойные пера Достоевского или Шекспира.
Когда заканчивались продовольственные припасы и выходили заряды к оружию, люди мучительно голодали, доходили в этом состоянии до умопомрачения. Крайне редко, правда, но были случаи невольного людоедства. В состоянии длительного голодания может померещиться что угодно, в том числе и оживающий покойник. В психическом расстройстве некоторые не выдерживали и нападали на еще живых товарищей, которые послабее. Вернувшись в родные места, участники таких драм, как правило, скрывали факт людоедства и рассказывали истории о гибели соседа, о том, как он оживал и кидался на них и как они, обороняясь, были вынуждены убить его. Суеверия были настолько сильны, что подобные версии проходили. Однако не все рассказы почерпнуты из уст именно таких свидетелей. Не следует забывать, что суеверные истории создавались десятилетиями, в измененном виде переходили из уст в уста, дополнялись, оживлялись новыми "фактами", взятыми из жизни или порожденными воображением, народной фантазией.
Из глубины веков дошли до нас свидетельства о том, что шаманы народов Севера изредка могли реанимировать человека, который уже, казалось бы, помер. Предположительно, шаманы искусно лечили травами болезни терапевтического характера, сердечно-сосудистые. Все наверняка зависело от состояния больного, от искусства самого шамана. Люди с крепким здоровьем могли выживать в критических ситуациях. Этим талантом "оживления" владели и некоторые знахари-славяне, жившие по соседству с самоедами". И до сих пор редкие люди сохранили это искусство исцеления, умеют готовить из трав отвары, которые по своим лекарственным свойствам превосходят ныне известные препараты в СНГ или не уступают им.
Вернемся же к истории с оживающими по ночам покойниками. Оккультисты склонны считать, что всему причиной неотлетевший в иные миры дух временно усопшего. По ночам дух возвращается в тело, и оно начинает двигаться. Какова же степень движения покойника? Или это простое сокращение мышц, заметное глазу находящегося рядом свидетеля, или же труп действительно способен встать и сделать несколько шагов?
На это ответить трудно, поскольку убедительных научных свидетельств на этот счет не имеем, а располагаем лишь бездоказательными утверждениями мистиков и "последними свидетельствами", полученными через десятые руки. А раз так, то в утверждениях несомненно присутствует большая степень преувеличений. Оккультистам очень хочется, чтобы покойники почаще оживали, а наука этот факт признает лишь на основе экспериментов в реанимации, где, как известно, спасти человека не всегда удается.
В суеверном рассказе передвигающийся покойник растопыривает руки в поисках Иванушки, сам же труп не в состоянии открыть глаза и увидеть живого. И вот в данном эпизоде мы можем провести полную аналогию со сказочной Бабой Ягой. Вспомним, что обитает она в глухой чащобе, в дивной избушке на курьих ножках и для входа в убежище прибегает к заклятью: "Стань к лесу задом, а ко мне передом". Поговорками и заклятьями она встречает любого чужака, отважившегося заглянуть к ней: "фу-фу-фу! Прежде русского духа слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится".
Но ведь в описанной обстановке — в лесах, в уединении — жили прежде волхвы, в лесу укрывались и колдуньи, если они по какой-либо причине начинали подвергаться преследованию. Или же, заботясь о сохранении своей тайны, обитали на окраине деревни, поселка. Для охраны своего жилища они использовали различные обереги, заклинания.
Так что Бабу Ягу с полным основанием можно считать персонажем, списанным с самой заправской ведьмы. Из ее реплик ясно, что она не переносит запаха живого человека.
Исследователи русской сказки доказательно отмечали, что Баба Яга — труп, оживающая покойница. Живые противны покойникам и наоборот. В.Я.Пропп в своей работе о русской сказке писал: "Запах живых так же противен и страшен мертвецам, как запах мертвых страшен и противен живым". (В.Я.Пропп. "Исторические корни волшебной сказки". Изд. ЛГУ, 1946). По внешнему описанию Яга так же отвратительна, как и в повадках: это сморщенная старуха с огромными отвислыми грудями.
Вдобавок ко всему, как персонаж из грумантской истории, она не видит человека, но чует его по запаху. В других сказочных вариантах она зрячая и летает в ступе, на помеле или правит из ступы помелом. Те же "транспортные атрибуты" присущи отечественным и зарубежным ведьмам, правда, западные колдуньи обходятся только помелом. Яга довольно вольготно и уверенно чувствует себя в густом лесу, где даже привычному селянину иногда становится не по себе. Она умеет повелевать зверями, разговаривает со стихиями.