Правда в глазах смотрящего
Шрифт:
– Видел уже. Всю деревню вырезают.
– Вот именно. Ты бы лучше поясок от рясы взял бы да и повесился бы. Чего тебе терять, душа все равно загублена, а так родных спасешь.
– До моих родных им не добраться.
– Зря ты так говоришь. Устроят тебе зеленый лист - сам все и расскажешь. Только не будет тебе зеленого листа, для тебя и дыбы хватит, ты уж поверь мне.
– Добрый ты.
– Какой есть.
В конечном итоге мы со Степаном подтащили Андрюшку к решетке, что вызвало у Семки очередной приступ ужаса, но уже не столь впечатляющий. Привыкает парень. Я привалился к стене, палачи разместились напротив и мы принялись
Ага, подтвердил крест, я дал твоему страху пройти сквозь тебя. Зачем тебе страх?
"И то верно", - подумал я, - "Зачем мне страх?" И рассказал палачам анекдот про влюбленную парочку, высококультурную маму девочки и вареный фаллоимитатор. История понравилась и повлекла за собой дискуссию о месте и роли фаллоимитаторов в жизни общества, и когда на лестнице зазвучали шаги, все, кроме несчастного Андрюшки, пребывали в замечательном расположении духа.
14.
На этот раз по мою душу явилась целая делегация аж из семи человек. Возглавлял ее неизвестный мне щуплый седобородый монах в черной рясе и с высоким клобуком на голове. Я уже знал, что такой клобук - признак высокого чина, вроде лампасов. Несмотря на астеническое телосложение, двигался монах удивительно плавно, он сразу напомнил мне Усмана и я подумал... много чего я подумал, целый хоровод неоформленных мыслей прокрутился в моей голове, но сейчас не время думать, потому что сейчас решится моя судьба.
Черного монаха сопровождали двое предыдущих посетителей, а также целых четыре меча господних в фиолетовых рясах. Судя по тому, как Степан с Семкой вытаращили глаза при виде этой картины, ко мне начали относиться серьезно.
Дальняя решетка подпрыгнула и взлетела вверх, как будто под ней взорвали маленький пороховой заряд. Монах в черном шагнул в освещенное пространство, Семка мгновенно вытянулся в струнку, сложил руки по швам и начал рапортовать:
– Владыка! За время моего дежурства случились следующие происшествия. По приказу и в сопровождении отца Афанасия из следственного отдела брат Андрей и брат Степан, - он указал на палачей, которые тоже стояли по стойке смирно, точнее, брат Степан стоял, а брат Андрей пытался, - доставили в камеру для допросов вот этого чернокнижника. Потом отец Афанасий позвал братьев, был слышен шум драки, а потом сюда вышел чернокнижник в рясе отца Афанасия. Я поднял тревогу и сюда явились отец Амвросий и отец Авраам...
– Я докладывал дальнейшее, - перебил Семку отец Амвросий.
– Ничего-ничего, - отмахнулся владыка, - я послушаю еще раз. Продолжай, отрок.
– Отец Амвросий и отец Авраам, стало быть, - продолжил отрок, - так вот, они явились и хотели сомлеть чернокнижника, и он вроде как сомлел, но отец Авраам сказал, что он притворяется. И тогда они ушли. А чернокнижник встал, и получилось, что он и вправду притворялся. А потом он ушел и вернулся с братьями, сидел здесь и рассказывал похабные байки.
– Что с Афанасием?
– спросил владыка.
Семка перевел взгляд на Степана и тот ответил:
– Убит. Кулаком в нос.
Владыка задумчиво посмотрел на меня.
– А ты, чернокнижник, силен драться, - сказал он.
– Я не чернокнижник, - возразил я.
– А
– Нет.
– Может, ты и словом не владеешь?
– Не владею.
– Может, и клятву принесешь?
– Может, и принесу.
– Принеси.
Я глубоко вздохнул и размеренно проговорил:
– Клянусь отцом и сыном и святым духом, что не владею словом.
– Божьим словом, - поправил владыка.
– Божьим словом, - согласился я.
– А если я сейчас солгал, пускай умру на месте.
Я не умер. Владыка удивился.
– А почему на тебя слово не действует?
– спросил он.
– Неужто амулет?
– Амулет, - согласился я и продемонстрировал крест.
Владыка так и впился глазами в мой крест, он даже чуть не подпрыгнул на месте от возбуждения.
– Святой крест, - выдохнул он.
– Ребята, - он оглянулся назад, на фиолетовых, - вперед.
Фиолетовые монахи выступили вперед. Двое вытащили откуда-то из-под ряс увесистые булавы, третий - кистень, четвертый - нунчаки.
Кажется, это конец, сообщил я кресту.
Посмотрим, напряженно ответил крест. И добавил после едва уловимой паузы: Попробуй открыть в себе внутреннюю силу. Почувствуй ее и она пребудет с тобой... чего ты ржешь?
Я не ржу... я просто вспомнил ... неважно.
Это важно! Соберись!
Решетка прыгнула вверх и Степан отступил назад, явно не желая лезть в драку. Фиолетовый монах с нунчаками выступил вперед и встал в стойку, вроде бы совершенно не опасную, но как раз этим и опасную, потому что я никак не мог понять, откуда может последовать удар. А если даже я угадаю движение... всегда есть шанс прорваться на ближнюю дистанцию, где оружие не играет большой роли... если у этого типа не спрятан нож где-нибудь в потайном кармане рясы... а что тогда делать? Сдаваться? Этот фокус второй раз не пройдет, они уже знают, на что я способен. Тогда что? Сила? Попробуем ее почувствовать...
– Стоп!
– крикнул владыка и монах с нунчаками послушно отступил.
– Ты! Ты владеешь словом! Почему ты жив?
Я сделал глупое лицо и пожал плечами.
– Вам виднее, владыка, - сказал я.
Владыка сделал задумчивое лицо и стоял так несколько секунд.
Он атакует. Я накапливаю энергию, сообщил крест, чувствуешь?
Нет.
Владыка сложил руки в молитвенном жесте и что-то зашептал.
А теперь?
Нет.
В воздухе из ниоткуда сформировалась шаровая молния. Запахло озоном. Я что-то почувствовал и немедленно толкнул это что-то в сторону врага. Молния взорвалась с негромким хлопком, запах озона стал нестерпим, но больше ничего страшного не произошло.
– Почему ты не атакуешь?
– спросил владыка.
Я ответил вопросом на вопрос:
– Разве у меня есть шансы?
Теперь настала очередь владыки пожимать плечами.
– Если ты поклянешься никому не причинять вред в этом здании, и не пытаться покинуть его, я позволю тебе выйти из этого коридора, - сказал он.
– Даже если меня будут пытать?
– уточнил я.
– А ты, что, хочешь гарантий?
– Конечно.
Владыка состроил зверское лицо и уставился на брата Андрея, беззвучно шевеля губами и делая руками странные жесты. Брат Андрей перестал стонать и встал на ноги, тупо озираясь по сторонам. Его движения замедлились, лицо стало неподвижным, взгляд остановился, а потом я заметил, что его тело становится полупрозрачным.