Правда во имя лжи
Шрифт:
Джейсон спешил изо всех сил, опасаясь, что сейчас раздастся хлопок двери – и ему не удастся прийти Соне на помощь. Пока он будет ломиться в квартиру, пока дозовется кого-то на помощь, пока вызовут полицию – они успеют сделать с бедняжкой все, что угодно. В виду разлагающегося трупа в красном платье…
«О боже, но ведь в голливудских фильмах люди так часто забывают запереть за собой дверь! Неужели хоть раз реальность не совпадет с выдумкой?»
Джейсон замер на площадке четвертого этажа. Серая, даже на вид тяжелая дверь ощутимо отходит от косяка. Из квартиры слышны приглушенные голоса.
Это
Он ворвался в квартиру, ринулся на голоса, но чуть не упал в коридоре, запутавшись в разбросанной обуви, а потому влетел в комнату не так, как положено спасителю, рыцарю и победителю злодеев: на полусогнутых ногах, выставив оружие, с грозным выражением лица, – а бестолково размахивая руками, пиная какой-то особенно назойливый башмак и с трудом удерживаясь, чтобы не рухнуть. Грозного выражения лица, видно, при этом не получилось, потому что летел Джейсон головой вперед, однако ноги оказались полусогнуты, что да, то да. Пожалуй, он протаранил бы стену, когда бы один из парней – Джейсон не успел разглядеть, который, Рыжий или Серый, – не сделал ему подножку и незадачливый освободитель грохнулся на пол, выронив электрошокер. Джейсон тут же вскочил, как мячик, потянулся схватить оружие, однако оно предательски заскользило прочь и уткнулось в ногу рыжего бандита, тот проворно поднял его с изумленным восклицанием:
– Ух ты, какая штучка!
– А это еще кто? – озадаченно спросил другой бандит, и Джейсон увидел, что опоздал: Соня уже схвачена. Заломив ей руки за спину, Серый держал девушку так, что всякая пуля (или электронить мощностью пять тысяч вольт) должна неминуемо попасть сначала в нее, а уж потом…. Нет, вряд ли.
Глаза Сони казались сейчас не голубыми, не серыми – их сплошь заливала чернота расширившегося зрачка, и Джейсон понял, что девушка отчаянно, смертельно испугана.
– Отпустите ее! – крикнул он – и тотчас невольно отпрянул, когда Рыжий резко выбросил вперед руку с шокером:
– Стоять, Буян! Ишь какой швыдкой. Отпустите, отпустите! А ху-ху не хо-хо?
– Какого хрена тебе здесь надо? – спросил Серый, опасливо выглядывая из-за Сониного плеча (девушка была гораздо выше его ростом, и поэтому его вытянутая шея смотрелась весьма комично).
– Я не позволю… – начал Джейсон, однако Соня вдруг яростно задергалась в руках Серого:
– А ну, пустите меня! Пустите! Он знает, где Женькин тайник! Он его сам делал!
И с этими словами она рванулась так сильно, что высвободилась-таки и проворно метнулась к выходу.
– Куда? – Рыжий кинулся наперерез, и в это мгновение раздался тяжелый, гулкий стук, яростный скрежет, потом (Джейсону с того места, где он стоял, было все отлично видно) серая дверь прихожей подалась под мощным толчком, и в квартиру, дико лая и вихляясь всем своим плотным гладкошерстным черным телом, ввалился тот самый ротвейлер, которого уже видел сегодня Джейсон.
– Анрио! – отчаянно воскликнула Соня. – Фас!
Она махнула рукой, и пес, повинуясь команде, ворвался в комнату, однако сбился с бега и затоптался на месте, не в силах решить, на которого из трех мужчин бросаться первым делом. В этот миг Соня метнулась в прихожую и исчезла. А Анрио наконец-то сделал выбор, повернулся спиной к Джейсону, а оскаленной мордой – к Рыжему и Серому и начал рычать на них, собирая шерсть на загривке в угрожающие складки.
– Ты меня достал! – истерически взвизгнул Рыжий, выбрасывая вперед руку и нажимая на кнопку шокера. – Ты меня достал, сукин сын!
Оскорбленный Анрио вдруг странно вильнул всем телом в сторону, и раскаленно светящиеся нити, вылетевшие в этот миг из шокера, попали не в него. Они попали в Джейсона.
Боли он не ощутил, укола тоже. Просто – мгновенное потрясение всего организма, вспышка, заполнившая мозг. Потом – полное онемение тела. Потом тупой удар в голову – это он, вероятно, грянулся оземь.
Телесные ощущения уходили от него с потрясающей, невообразимой скоростью. Дольше всего задержался слух.
– Эк его перекосоёбило! – услышал он изумленное восклицание, а потом – истошный лай и какие-то еще неразборчивые вопли, грохот шагов… и наконец-то на него рухнула полная тишина, навалилось полное бесчувствие.
Теперь, связывая разрозненные обрывки воспоминаний в одно целое, Джейсон отчетливо понял, что Серый и Рыжий, конечно, сбежали, испуганные неистовым Анрио, – дай ему здоровья собачий бог! – и бросили поверженного незнакомца на произвол судьбы. Сбежал и ротвейлер. Еще раньше предательски сбежала Соня – принеся в жертву человека, который ради нее… который готов был ради нее…
Господи, сколько бед и несчастий навлекла на него страсть к этой женщине! И Джейсон снова дал себе клятву вырвать из сердца этот роковой образ. В последний раз – безусловно, в последний! – он позволил себе вспомнить ясные глаза, зовущие губы, бледное золото волос, стройный стан и пленительную поступь.
Все. С этим покончено. Теперь надо позаботиться о себе.
Для начала Джейсон медленно, осторожно сел, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова уже почти не болела – шелковая подстилочка оказала странное, целительное воздействие. Вообще он чувствовал себя вполне нормально – физически. А вот морально…
Только сейчас до Джейсона дошло, что серая, медленно расходящаяся мгла за окном означает не что иное, как занимающийся рассвет. Сейчас август, светает часов в пять. Как известно даже младенцу, рассвет приходит после ночи, ночь – после вечера. Последовательность эта никем и никогда не может быть нарушена, и означает сие только одно: что Джейсон, бросившись на выручку ветреной красавице где-то в два-три часа дня, провалялся без памяти ровно полсуток, не явившись на встречу со своим агентом, который должен был передать ему «Прощание славянки»!
Страшное открытие заставило его вскочить на ноги, но тут же нахлынуло головокружение и вынудило опуститься на колени. Джейсон сцепил зубы, подавляя тошноту и тоску. Где-то на задворках сознания мелькнуло бледное воспоминание: вот он стоит в неопрятном дворе, в виду растекшейся цифры 49, и решает не покупать картину, чтобы надежнее вытравить все мысли о Соне.
Что за чушь! Как могло такое прийти в голову! Неверная возлюбленная – это одно, а искусство… высокое искусство…
Вот же бесовщина, а? Словно бы кто-то подслушал его дурацкие намерения и втихаря исполнил их за него!