Правда жизни
Шрифт:
– Э-э-э-э-э… свободной… любовью… занимаетесь, в общем… – Гордон тоже не хотел упустить возможность поддразнить Бернарда.
– Да нет, не свободной любовью. Не то чтобы у нас все спали с чужими партнерами. Это не так. Просто у нас нет жестких требований к браку, вот и все.
– Нет жестких требований? – повторил Уильям, выпуская дым. – Смотри только при Марте такое не брякни. А то шкуру с тебя заживо сдерет.
– На скотный двор смахивает, – подмигнул Уильяму Том. – Бычок всех коровок покрывает.
Бернард добродушно засмеялся:
– Да нет же, Том. Ты неправильно все понимаешь.
– Э-э-э-э-э…
– Ну и молодежь нынче пошла, – покачал головой Уильям. – Ну что ж, удачи!
Вот поэтому-то, когда через несколько недель после этих разговоров Марта предложила отдать Фрэнка в заботливые руки Бити и Бернарда в Рэвенскрейге, Эвелин звякнула чашкой, а Олив зашипела.
– Нужно Юну освободить, вот что, – сказала Марта. – А куда парня девать? Я против Аиды с Гордоном ничего не имею, но им трудно будет перестроиться. У тебя, Олив, и с твоими троими забот полон рот. – (О том, что Олив в последнее время из-за ополоумевшего Уильяма места себе не находит, Марта промолчала.) – А уж Эвелин и Ине и подавно не нужно, чтобы мальчишка по гостиной у них носился, – хоть и дар у него, правда, Кэсси?
– Дар у него есть. Это да, – подтвердила Кэсси. Эвелин откашлялась. Марта взглянула на нее.
Олив и Кэсси посмотрели на Марту, а у той взгляд почему-то задержался на Эвелин.
– Мы тут кое-что обсудили. С Иной. Обговорили. Ну, может быть, дадите его нам ненадолго?
На губах Марты мелькнула улыбка – казалось, она пытается ее сдержать.
– Что, ты с Иной? Не дурите! Ну как ты да Ина с мальчишечкой управитесь? К нему ж с любовью надо! Да вы посмотрите на него!
Все обернулись на Фрэнка, сидевшего на корточках под столом, – он вдруг понял, что разговор идет о нем. Он посмотрел на Марту большими карими глазами – таких ни у кого из Вайнов не было, и они даже прозвали его глаза «американскими».
– Ты ведь говорила, что он будет жить у всех по очереди, – ну вот, мы готовы, – сказала Эвелин. – Мы все обговорили с Иной.
– Нет, Эвелин, у вас дел хватает: церковь спиритуалистов, то да ce. Не нужно вам это. Пусть молодые им займутся.
Эвелин сверкнула глазами. Ее не так просто было разозлить, но характер у нее был.
– Да, ты скорее отправишь его в это логово аспидов в Оксфорде, правда? Это, по-твоему, будет нормально, да ведь? Отличное место для ребенка!
– А что такое логово аспидов? – поинтересовался Фрэнк.
Кэсси расстроилась:
– Не надо так про Бити говорить. Не надо.
– Нет, надо, – вмешалась Олив. – Это как раз надо сказать.
– Не знаю я, какое там гнездо, – сказала Марта. – Но если вы так решили, Эвелин, то не буду вас отговаривать. Только помните – это мальчишка из плоти и крови, его и поцеловать надо, и обнять, и нос ему утереть.
– Мама, мы все это знаем.
Марта состроила гримасу, которая должна была означать, что ее перехитрили.
– Ну что ж, похоже, решено. Единственно – не знаю я, как вы там справитесь.
– Легко и просто, – ответила Эвелин, воодушевляясь своей, как она уже считала, победой.
Тут Марта показала на дверь:
– Тс-с! Кто там?
За дверью действительно оказался человек. На этот раз они все услышали стук.
14
– А как же ферма?
Фрэнк со слезами встретил сообщение о новом месте жительства. Кэсси приехала на ферму за его вещами. Том терпеливо ждал, под глазами у него были мешки от бессонных ночей. Он должен был отвезти их на грузовике в дом Эвелин и Ины.
– Ну что ты, Фрэнк, – успокаивала его Кэсси.
У нее самой глаза были на мокром месте. С переездом Фрэнка и она должна была поселиться в доме сестер на Эйвон-стрит. Из-за этого и ей теперь реже придется бывать на ферме и ездить верхом.
– Будешь навещать нас по выходным – когда захочешь. Мама тебя будет привозить – правда, Кэсси?
– НЕ ПОЕДУ Я! – завопил Фрэнк. – НЕ ПОЕДУ!
Кэсси попробовала обнять его, но он вырвался.
– Вот только тетя Юна поправится – и снова приедешь.
Фрэнк убежал от них, выскочил из дома и помчался по двору. Том вздохнул:
– Пусть успокоится, я потом за ним схожу.
– А Юна выйдет проводить его?
– Нет, Кэсси. Паршиво ей. Давай потихоньку уедем, ладно?
Фрэнк миновал коровник и побежал по полю к мостику через канаву. Он спустился под доски и, сидя на корточках, притянул к себе ветки – тут его не найдут. Он прильнул глазом к захватанному, затянутому паутиной стеклу. Человек за Стеклом корчил рожу.
– Мне придется жить с тетками, – пожаловался Фрэнк. – Так что какое-то время не увидимся. Но я скоро вернусь, тогда и поговорим. Не хочу я жить у этих дур. Эти мои тетки – дуры. Но ничего, я ведь никому не скажу, что ты тут прячешься. Никому не говорил и не собираюсь. Ты ведь не хочешь, чтобы я о тебе рассказывал?
Человек за Стеклом ухмылялся.
– Не хочешь. Вот я и не буду. Прячься тут сколько хочешь. Правда, если тебе поесть охота или, может, гостинцев каких-нибудь – придется ждать до выходных, ладно?
Человек за Стеклом все ухмылялся.
– Фрэнк! Фрэнки! Ты где, сынок? – услышал Фрэнк, как по полю к нему идет Том.
– На днях потеплеет, – успокаивал друга Фрэнк. – Все будет хорошо.
Он осторожно выбрался наружу, заботливо поправил за собой ветки и, пригнувшись, отбежал вдоль берега, чтобы выскочить в нескольких ярдах от своего потайного места. Том уже удалялся. Фрэнк появился у него из-за спины.
– Ну что, сынок, пошли в машину? Может, на плече тебя прокатить?
– Не надо, – отказался Фрэнк.
В доме на Эйвон-стрит все было не так, как на ферме. Он находился всего в нескольких сотнях ярдов от дома Марты, но, казалось, существовал совсем в другом мире. Начать с того, что сестры-близнецы содержали его в безупречном порядке. Все было по-военному начищено до блеска. Из углов, казалось, гордо попискивала сама безукоризненная чистота. И пахло тут по-другому – воском и сухими цветочными лепестками из прихожей. Хотя это давно вышло из моды, в горшках стояли цветы: высокие фикусы, пальмы, напоминавшие часовых, и папоротники.