Правда
Шрифт:
— А ты неплохо навострился, — заметила Сахарисса.
— Не перебивай его, — зашипел на нее Боддони. — Я хочу узнать, что подлецы сделали дальше!
— «…С поразительным коварством, они вынудили фальшивого лорда Витинари…»
— Отличное словечко, просто отличное, — произнес Хорошагора, с безумной скоростью набирая текст.
— Ты уверен, что «вынудили»? — уточнила Сахарисса.
— Они не те… были не из тех людей, что умеют вежливо просить, — отрубил Вильям. — Э… «…Вынудили фальшивого лорда Витинари сделать ложное признание сбежавшимся на шум слугам. Затем все трое, с бесчувственным лордом
— «Эксклюзивное расследование в…» — поправила Сахарисса.
— Согласен. «…Эксклюзивное расследование в одном из предыдущих выпусков „Правды“». Скобка закрывается. Далее с новой строки. «Однако Ваффлзу удалось бежать, после чего на него началась настоящая охота по всему городу как со стороны Стражи, так и со стороны преступников. Однако верный пес патриция был найден группой движимых заботой об интересах общества горожан, которые…»
Литеры посыпались из рук Хорошагоры.
— Ты имеешь в виду Старикашку Рона и его банду?
— «…Движимых заботой об интересах общества горожан, — повторил Вильям, неистово кивая, — которые прятали его, в то время как…»
Чтобы набрать скорость, в распоряжении холодных зимних бурь была вся равнина Сто. К Анк-Морпорку они подлетали стремительными и буйными, полными злобы.
На сей раз они обрушились на город градом. Куски льда размером с кулак разбивали черепицу на крышах. Забивали сточные канавы и осыпали улицы шрапнелью.
Градины в бессильной злобе колотили по крыше склада на Тусклой улице. Даже разбили стекла в парочке окон.
Вильям расхаживал взад-вперед, перелистывал страницы блокнота и орал во все горло, пытаясь перекричать шум бури. Затем появился Отто и передал гномам несколько иконографических форм. Потом приковыляла и приползла Нищая Братия, чтобы разнести по городу свежий выпуск.
Вильям замолчал. Последние литеры заняли свое место в отпечатной форме.
— Ну, посмотрим, что у нас получилось, — сказал он.
Хорошагора нанес краску на шрифт, положил сверху лист бумаги и прокатал его валиком. Молча передал Сахариссе.
— Вильям, ты уверен? — спросила она.
— Да.
— Я имею в виду… Некоторые части… Ты уверен, что все это правда?
— Я уверен, что все это журналистика.
— И что это значит?
— Это значит, что в данный момент это правда.
— И тебе известны имена?
Некоторое время Вильям медлил с ответом. А потом сказал:
— Господин Хорошагора, ты можешь вставить дополнительный параграф?
— Никаких проблем.
— Хорошо. Тогда набери следующее: «„Правда“ может сообщить, что убийцы были наняты группой известных в городе людей, которую возглавлял…» «„Правда“ может сообщить, что…» — Он сделал глубокий вдох. — Попробуем иначе: «Заговор, как может сообщить „Правда“, возглавлял…» — Вильям покачал головой. — «Улики указывают на то, что заговор…» Гм… «Улики, как может сообщить „Правда“…» «Все улики, как может сообщить „Правда“…» «…Может сообщить…» — Он замолчал.
— Параграф будет длинным? — уточнил Хорошагора.
Вильям с несчастным видом смотрел на еще влажный пробный оттиск.
— Нет, — уныло промолвил он. — Параграфа вообще не будет. Хватит и этого. Вставь только строку, в которой говорится, что «Правда» готова дать показания Страже с целью оказания помощи в проведении расследования.
— Показания? Мы что, в чем-то виноваты? — изумился Хорошагора.
— Пожалуйста, сделай, как я прошу.
Вильям скомкал оттиск, бросил его на верстак и направился куда-то за отпечатную машину.
Через несколько минут Сахарисса нашла его. В отпечатне было много укромных мест, которыми в основном пользовались те, чья работа требовала уединения, чтобы перекурить и подумать. Вильям сидел на пачке бумаги и смотрел в пустоту.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила она.
— Нет.
— Ты знаешь, кто участвовал в заговоре?
— Нет.
— Тогда, быть может, следовало написать, что у нас имеются определенные подозрения насчет участвовавших в заговоре личностей?
Он сердито посмотрел на нее.
— Пытаешься отточить на мне свое журналистское мастерство?
— Ага, значит, мне полагается оттачивать его на ком угодно, только не на тебе? — фыркнула она, присаживаясь рядом.
Вильям рассеянно нажал кнопку на бес-органайзере.
— Уии-уидл… Ложь успевает весь мир обежать…
— Ты, наверное, не больно-то ладил с о…
— Ну и как я должен поступить? — перебил ее Вильям. — Это его любимое изречение. По его словам, оно доказывает, насколько доверчивы люди. Эти двое жили в нашем доме. Он увяз по самое горло!
— Да, но, может, он просто… оказывал кому-то услугу?
— Если мой отец и участвует в чем-либо, то только на главных ролях, — решительно заявил Вильям. — Не знать этого — значит не знать де Словвов. Мы не вступаем в команды, если не можем стать их капитанами.
— Но поселить убийц в собственном доме — это немного глупо…
— Не глупо, а очень, очень нагло, — возразил Вильям. — Мы всегда были «привилегированными», понимаешь? А слово «привилегия» расшифровывается с лататинского как «частный закон». Отец всегда считал, что обычные законы к нему не относятся. Всегда считал, что они просто не могут его касаться. Считал, что достаточно громко прикрикнуть, чтобы они перестали его касаться. Такое поведение традиционно для де Словвов, и в этом мы преуспели. Кричать на людей, поступать по собственным правилам, игнорировать общепризнанные законы. Это стиль жизни де Словвов. По крайней мере, так было до того, как появился я.
Сахарисса прилагала все усилия, чтобы лицо не выдало ее.
— Чего-чего, а такого я не ожидал… — закончил Вильям, вертя коробочку в руках.
— Ты сам говорил, что хочешь докопаться до истины.
— Но не до такой же! Вероятно… я что-то не так понял. Наверняка. Даже мой отец не может быть таким… тупым.Я должен выяснить, как все происходило в действительности.
— Ты что, собираешься поговорить с ним? — ужаснулась Сахарисса.
— Собираюсь. Он уже, наверное, знает, что все кончено.