Правда
Шрифт:
– Может, отправился по другим делам? Или нашел план дома и надумал в одиночку спуститься в тайник? О, только не это!
Она выбежала во двор и, прыгая через лужи, подскочила к утомленным стражам.
– Чародей, мой напарник, сегодня из дома не выходил?
– Из дома выходил, но владения не покидал.
– А это как?
– Да лазал среди ночи по крыше, гремел тут своей поклажей, – недовольно кивнул стражник в сторону дома. – Дважды чуть не скатился. Искал чего-то, наверное.
Крыська вернулась в залу и позвала чародея,
– Пропал, как и все остальные!
Она спустилась в кухню. Жаровня была холодной. Заметавшись по трапезной, она зацепилась за распахнутую каминную решетку. Пинком захлопнула ее и собралась уйти, когда снова услышала звон цепей и протяжный стон.
– Проклятье!
Она присела возле камина и опасливо отвела загородку в сторону. Склонилась над квадратным туннелем, уходящим глубоко в темноту. Или чародей не мог успокоиться и все же сумел спуститься в тайник, или сработал механизм, и тот провалился в подземелье.
– Чародей! – долго не решаясь, все же крикнула в черную утробу Крыська. – Отзовитесь! Он расшибся насмерть! Что же делать?
Она напряженно вслушивалась, но внизу было тихо. Вернувшись к стражникам, объяснила причину своего беспокойства и попросила помочь найти чародея.
– При всем уважении, мы не переступим порог этого дома. Вы здесь как раз для того, чтобы заниматься поисками. Разве нет? А у нас приказ стоять на воротах и охранять имущество. Так что извините, но решайте свои проблемы сами. Вам за это платят.
Крыська фыркнула и отравилась в одиночку искать вход в тайник. Возможно, она еще сможет помочь чародею, если он не разбился насмерть.
Она торопливо обшарила все кладовые и гардеробные слуг. Уже собралась сдаться, когда заметила в конце коридора штору. Какой смысл зашторивать стену? Она потянула атласный фестон и подпрыгнула. За шторой был проем с лестницей, ведущей вниз.
Вооружившись светильней и кочергой, она начала спускаться по высоким ступеням. Становилось все холоднее, и даже облачка пара от учащенного дыхания начали срываться с губ. Крыська старалась идти быстрее, но с каждым шагом ноги словно подламывались, и приходилось держаться стены – ледяной, влажной, скользкой.
Замешкавшись в проеме, она заставила себя отбросить страх и с колотящимся сердцем ступила в широкий, уходящий влево коридор. Держа светильню над головой, всмотрелась в выплывшие из тьмы решетки. За ними – пустые комнатки, не то кладовые, не то темницы. Нет, они не пустовали! В них по двое лежали мертвые работники!
Все они напоминали сброшенные змеиные шкурки: выцветшие, сморщенные, невесомые. Показалось, что влажный сквозняк, пролетевший мимо, заставил встрепенуться листочком кисть служанки. Крыська бросилась бы прочь, если бы не приросла в ужасе к полу. Она долго смотрела на покойников, а потом двинулась дальше.
Насчитала восемь темниц. В последней, привалившись к решетке, сидел хозяин дома и держал на коленях голову лежавшей рядом супруги. Они тоже походили на сброшенные змеиные шкурки, но еще не такие легкие, чтобы их смог потревожить сквозняк.
Уже ничто не могло их потревожить.
Крыська вцепилась в светильню, едва не выронив ее. Рядом что-то зашуршало, а потом тягостно вздохнуло. Она подвесила светильню на кочергу и вытянула дрожащую руку в сторону черного проема. В конце коридора была еще одна кладовая. На полу, придавленный саквояжем, лежал вниз лицом чародей. Над ним чернела утроба подъемника. Упав с такой высоты, он мог и не очнуться.
Крыська бросилась к нему и присела рядом.
– Очнитесь! Что с вами? Как же так? Вы же чародей!
– Ага, он такой же чародей, как и ты, – насмешливо отозвался на ее причитания мужской голос.
Крыська отпрянула, опрокинув с загривка чародея саквояж, и из него вывалились редкие вещицы, недавно украшавшие особняк. Крыська вжалась в стену и во все глаза глядела на сидящего напротив человека. От его покрытой синяками, ободранной стальным обручем шеи спускались толстые цепи, тянущиеся в черный угол. Такие же кандалы сковывали и босые ноги. Родители заковали его, чтобы он не…
Крыська подвинула светильню, и облачко света подплыло к узнику, осветив его синеватое лицо. В уголке насмешливо приподнятых губ запеклась кровь. Левый глаз обрамляла кровавая рана, превратив его в багряную дыру. Правый же, светло-голубой и прищуренный, смотрел из-под черных сосулек, уже мало походивших на волосы. Этот глаз сверлил Крыську и прожигал, а потом уставился на лежавшего рядом с ней чародея.
– Бедолага, весь дом обшарил в поисках подземного выхода, надеясь уйти незаметно с награбленным добром. Спешу вас разочаровать. В этом особняке нет черного хода.
– Что здесь случилось? – передернув плечами от холода и ужаса, осмелилась прошептать Крыська. – Что вы сделали со всеми этими людьми?
– Тщеславие разрушительно, а подлость заразна. В моем случае – в прямом смысле. Я прикрывал этот душевный изъян напыщенными фразами и благородными стремлениями. Говорил, что хочу, чтобы мои родители мной гордились, что стремлюсь к успеху, дабы стать достойным нашего рода. А на самом деле я воспринимал все происходящее со мной, как азартное соревнование. Я привык побеждать. Любым путем добиваться своего, не раздумывая над тем, оправданы ли затраты. Только втаптывая в грязь других, всегда рискуешь увязнуть в ней сам.
– Простите, но я не понимаю…
– Знаешь, малышка, мечты нужно уметь выбирать. Как фрукты на рынке. Частенько красивые, наливные яблоки оказываются гнилыми изнутри. Я не умел выбирать. Позарился на чужой фрукт, подло выкрал мечту, только бы выйти очередной раз победителем. Мне впервые довелось оказаться в рядах проигравших. Оказывается, чтобы проиграть, когда можешь выиграть, нужно гораздо больше мужества. Прости, малышка, видимо, чародеи, когда им осталось жить пару часов, всегда впадают в многословие.