Правда
Шрифт:
– Вы умираете?
– Понимаю твое недоумение, – развел руками парень, и устало уронил их, отяжеленные цепями, на колени. – Ведь я уже умер больше месяца назад. Даже не верится, что прошел только месяц. Еще недавно я даже в самом кошмарном сне не мог увидеть себя живым трупом, медленно разлагающимся во мраке подземелья. Месяц назад, в праздник Светил, я наслаждался жизнью со всеми вместе. Тихо торжествовал от очередной победы, по сути являвшейся лишь очередной подлостью. Я знал, что недавно поступившая в наше сообщество чародейка работает над созданием эликсира, способного оживлять мертвых. Многие из нас пытались сделать это, но результатов не добились. Она же подавала большие надежды, подобрав идеальное соотношение элементов для первого этапа.
Опайн горько усмехнулся, продолжая смотреть сквозь съежившуюся у стены слушательницу. Его выцветший, прищуренный глаз льдинкой поблескивал в темноте.
– Я подбирался к ней несколько месяцев. Упорно добивался ее внимания, а потом и любви. Но мне не нужна была ее любовь, мне нужно было доверие. И вот, когда она уже не могла без меня дышать, когда я поселился в ее мечтах и грандиозных планах, она доверила мне состав эликсира. На следующий день, в праздник Светил, я растоптал ее чувства и отправился домой. Я предвкушал скорую славу и уже праздновал победу.
– Так что же произошло?
– Она явилась ко мне в тот же вечер. «Формула моего эликсира – все, что тебе было нужно? Так я дам его тебе! Ты хотел узнать, как он действует? Так я покажу!» Я пренебрежительно отвернулся, наливая себе вино. Как ты уже, вероятно, догадалась, она ударила меня в спину кинжалом, смазанным ее чудодейственным эликсиром. Я корчился на полу от боли, а она глядела на меня сверху и говорила: «В следующий раз ты будешь так же валяться у моих ног, но молить о прощении. Тебе больше не придется утруждаться, чтобы я поверила в твою искренность». Она развернулась и ушла, а я поклялся себе, что никогда больше не буду валяться у нее в ногах.
– Зачем же вы сказали, что на вас напал кто-то из слуг?
– Помнишь, я говорил, что привык побежать? Что добивался своего любыми способами? Я не хотел проиграть ей. Она ждала, что через пару дней примчится мой взмыленный гонец и будет упрашивать ее прибыть в особняк. Она великодушно согласится и явится посмотреть, как я буду ползать перед ней и каяться. Я не собирался этого делать. Решил продержаться столько, сколько смогу, чтобы она сама прибежала ко мне в ужасе и бросилась спасать, признав свое поражение. А продержаться я мог только вытягивая жизнь из других. Когда очнулся, раздираемый в клочья Жизнью и Смертью, родители никому не сказали о случившемся, так как сами не могли поверить и принять. Я попросил их перенести меня сюда и через день отправлять по одному прислужнику под видом наказания за провинности. Дескать, увидев ожившего покойника, виновный в моем убийстве выдаст себя. Я подходил к темнице и вытягивал из них жизнь, чтобы дожить до следующего дня. Когда же родители находили трупы, я говорил, что бедняги умирали от испуга. Каждый раз они ждали со слезами на глазах, а я стандартно отвечал – нет, это не он. Так продолжалось две недели, пока родители не заподозрили неладное. Мне пришлось признаться, что солгал им, и что слуги не при чем. Слишком поздно. Уже так много жертв. Как родители могли выпутаться? Что им оставалось, когда от них зависела жизнь единственного обожаемого сына? С каждым днем во мне росла злость и сопротивление. Моя красавица показала характер, не прибежала первой, не облилась слезами. Но я ждал и продолжал бороться, пока в доме не перевелись все слуги. Остались только истерзанные горем и виной родители. Они не могли продолжать свое черное дело, но не могли и оставить меня умирать в адских муках. Они пришли ко мне смиренные, обреченные, безжизненные. Но в них было столько любви… Они сами отдали мне остатки своих сил, а я… принял их, ведь не привык сдаваться! Любовь и жертвенность – вот два основных компонента живительного эликсира. Вот что вложила в свою формулу Тарха. Я слишком поздно понял, что ей меня уже не спасти, ведь я отнял у нее и любовь, и жертвенность.
– Ой, – все, что смогла сказать Крыська, посмотрев на медальон-котелок.
– Ха-ха-ха, – развеселился вдруг Опайн, и Крыська в первый и в последний раз услышала смех мертвеца. – Выходит, я все же выиграл. Она сдалась первой. Она ехала ко мне, не так ли, когда ты ее встретила? Это ведь ее одежда и медальон на тебе?
– Простите…
– Не бойся, я не выпью твою жизнь. Капля воды не оросит пустыню. Мне уже не поможет ни эликсир, ни сами боги. Я умирал больше месяца, а сегодня умру по-настоящему. У меня было много, я хотел большего, а в итоге потерял все.
Опайн опустил голову, скрестил руки на коленях и затих. Крыська всхлипнула, нарушив воцарившуюся тишину. Рядом застонал чародей, и она принялась его тормошить. Он заворочался и открыл глаза, такие же серые, как напольные плиты. Морщась от лежавшей перед лицом светильни, с немалым трудом приподнялся и сел.
– Вы целы? Ничего не сломали? Вы так долго были без сознания, что я уже…
Он нетерпеливо отмахнулся, растирая ушибы. Едва собрался выругаться при виде найденных покойников, как со стороны лестницы послышались торопливые шаги. Они стремительно приближались вместе с плывшим во мгле фонарем.
В кладовую вбежала молодая женщина и застыла у порога, выронив светильню, откатившуюся к своей близняшке. Женщина не сразу заметила обмершую пару. Она неотрывно смотрела на Опайна, и по ее щекам одна за другой бежали слезы. Столько растерянности, сожаления и боли было в ее бледных глазах…
– Ох, – вздохнула Крыська, когда женщина перевела на нее взгляд. Это была та самая чародейка, за которую она себя выдала. Тарха тоже ее узнала, узнала и свой костюм, и брелок, только сейчас ей было не до того. Она с трудом подошла к парню, подняла ему голову и заглянула в лицо. Он был мертв. Мертв по-настоящему.
– Что же мы натворили? Как ты мог сделать с ними такое? Они же любили тебя! Больше жизни любили! Как я-то могла поступить с тобой так? Прости, прости…
Крыська помогла чародею подняться и повела его к лестнице, оставив бывших любовников одних. Глухие рыдания наполнили эхом холодное подземелье.
Она долго не могла придти в себя после всего увиденного и услышанного. Правда, которую все так хотели узнать, оказалась чудовищной. Как сказать людям, надеявшимся на лучшее, что все их близкие мертвы? Убиты ни за что их обожаемыми Благодетелями!
– Правдой иногда становится то, во что люди хотят верить.
– Они хотели правды? Что ж, они ее получат!
Тарха смотрела в окно на собравшуюся толпу, а потом направилась к двери, решительно вытирая слезы. Выйдя на улицу, прервала взмахом рук галдеж и поведала о случившейся трагедии. Признала и себя виновной и готова была понести наказание, поскольку все началось с нее, с ее попытки отомстить.
Во всей этой суете, в начавшемся трауре, о фальшивых чародеях, якобы, присланных из столицы, никто и не вспомнил. Потому они покинули особняк тем же вечером, угрюмо шагая лесной тропой в сторону заката.
– Давно вы этим промышляете? – кивнув в сторону городка, нарушила молчание Крыська. Она больше не краснела в присутствии чародея: все краски сошли с ее лица.
– Чем? Присвоением чужого особо ценного имущества?
– Я и не знала, что это так называется!
– А как часто вы выдаете себя за чародейку? – покосился в ее сторону парень, оценивающе окинув взглядом. – Глазеете на чужое богатство и наедаетесь вдоволь?
– Это был первый и последний раз. У меня была мечта увидеть город, узнать, как живут господа и каково это – оказаться на их месте. Знаете, моя мечта осталась в том особняке. В подземелье, в одной из темниц. Она стала такой же пустой и невесомой, как тела тех людей. Я вдруг поняла, что тот мир не для меня. Там у всех есть своя тайная комната, и кто знает, какую правду они в ней хранят. В моей жизни все предельно просто. Да – это да, белое это белое и никаких полутонов. Пусть так и будет.