Праведник
Шрифт:
– Patria o muerte, – пробормотал Яков. – Venceremos… [11]
В Париж Лот попал через автоярус «Монтрёй» – орда машин словно провалилась в подземный узел, прокрутилась по развязкам, гоняя эхо, и разлетелась веером по туннелям.
Яков вынырнул в квартале Бельвиль, в районе улицы Шарон, и мигом сбросил скорость – в городе особо не погоняешь. Он вообще больше любил Париж подземный, чем тот, что на виду. Отчего так? Лот криво усмехнулся, поглядывая в окно.
11
С
Вдоль улицы, по обеим ее сторонам, тянулись вывески на арабском, турецком и китайском. У мелких лавчонок крутились мордовороты в чалмах, приплясывали чернокожие в просторнейших рубахах, пугливо скользили женщины в хиджабах.
Стайки жуликоватых пацанов носились в толпе, как рыбы-пираньи окружая редких туристов, желающих запечатлеть Париж. Коренные парижане тоже попадались – жеманные мужчинки с подкрашенными глазами…
Яков вздохнул.
Впереди образовался затор из двух фургончиков-автоматов, которые не могли разъехаться, и Лот приспустил боковое окно.
В кабину сразу же ворвался галдеж, обычный для Багдада, Стамбула или какой-нибудь Момбасы. Потянуло запахом кебаба, сладковатым ароматцем марихуаны, завоняло потом и гнильем.
Мальчишки сразу кинулись к владельцу роскошного джипа, но Яков живо отогнал их на приличном арабском, и сказал пару ласковых обкуренному негру со спутанными, век не мытыми дредлоками на голове.
Тот загораживал дорогу фургону «Тата-сайбер», растягивая губищи в тупой ухмылке, махал руками перед визирами автомата, приседал, изображая царя природы, а бедный кибер тыкался только, пытаясь объехать человекообразное препятствие, мигал подфарниками, и монотонным голосом повторял: «Пожалуйста, дайте проехать… Пожалуйста, дайте проехать…»
– Слышь, ты, гуманоид? – вежливо обратился Лот к «афроевропейцу». – Сдвинься! А то в асфальт закатаю, никто и не сыщет.
– Почему-у? – промычал негр, пошатываясь.
– А ты с дорожным покрытием одного цвета – грязно-черного!
«Препятствие» качнулось, налапало пистолет за поясом, потянуло оружие за рукоятку…
– Пас! – резко скомандовал Яков.
«Руссо-балт» мгновенно взял с места, точно отмеряя силу инерции, и боднул негра передком. Того отнесло, приложив спиной к кузову фургона.
Чернокожий съехал на проезжую часть, тараща глаза, и тут же быстро загреб ногами, поверив, что водителя джипа его нижние конечности не остановят – переедет.
«Балт» обогнал фургоны-автоматы, и ринулся вдоль по улице.
Ближе к центру стало получше – толпа поредела. Машин, правда, стало больше – сюда, на улицу Риволи, выходили устья сразу трех радиальных туннелей – «Венсен», «Витри-сюр-Сен» и «Курбевуа».
На Риволи гуляли «постепенно», как по Дерибасовской. Все те же ярко накрашенные длинноволосые мужчинки в штанах-обтягушечках или в платьях, уродливо обтягивавших фигуры с вайтлс 90–90–90.
Стайками кучковались маленькие девочки из «киндеров» – официально зарегистрированных сексуальных партнеров для дядей, увлекающихся детьми.
Мальчиков с подведенными глазами тоже хватало – эти тусовались отдельно – нескладные, прыщавые, жеманные… Иногда и вовсе не было ясно, к какому классу и подклассу отнести…
Молодые парижане и парижанки, белые или с легкой примесью арабской либо африканской крови, были вполне довольны жизнью. Они болтали, смеялись, увлеченно лопали круассаны, целовались – кто с кем, не важно. Для этих пол не имел значения. В сексе они нуждались – приятно и для здоровья полезно, но какая разница, кто будет партнером? Ведь все равны…
Проезжая мимо мечети Аль-Джазира на острове Ситэ, Яков напрягся, заметив патруль «розовых» – штурмовики Большого Эрнеста вышагивали по тротуару, щеголяя в своих гламурных рубахах. Совершенно безбоязненно, небрежно и важно – прохожие так и норовили прошмыгнуть мимо них.
Полиция нисколько не препятствовала «патрульным», бычьи шеи которых оттягивали ремни автоматов.
Лот покачал головой: что-то грядет… Некие скрытые тектонические процессы шли в высших сферах – то ли передел власти готовился, то ли толстосумы поставили на «гомофюрера», решив прописать его в Елисейском дворце без майданов и путчей, «по-тихому».
Минуя Консьержери, «балт» свернул к станции метро «Ситэ» и по спиральному спуску съехал на подземную стоянку рядом с автоярусом «Твиндек». Полустанок.
Яков выбрался из машины, потягиваясь и разминаясь, захлопнул дверцу и приложил ладонь к диску опознавателя. Джип мигнул габаритами и тихонько пиликнул, будто говоря: «Все путем, хозяин!»
Паркинг был зело велик, простираясь широко и далеко, уходя под Сену. Здесь никогда не было тихо – сдержанно гудели могучие колонны климатизаторов, урчали и сипели двигатели машин, изредка разносились сигналы самых нетерпеливых водителей, и накатывал глухой гул поездов, то усиливаясь, то стихая.
Незаметно осмотревшись, Лот пошагал к техслужбе «Метро де Пари», где работал «Гомо» Ксавье.
Ксавье сам выбрал себе прозвище и нисколько не обижался на подначки – он раньше был «голубым», но решился на дорогую генетическую операцию, чтобы стать натуралом.
Лечить гомосексуализм брались только в московских и сибирских клиниках, там Яшка и познакомился с «Гомо», привлек его к Перевозу, или, как любил говаривать Ксав, «завербовал».
Официально «Гомо» числился программистом на 4-й линии метрополитена, большую часть рабочего времени уделяя Якову и его товарищам. Немного компьютерщик, немного диспетчер, Ксавье был еще и немного квартирьером – ведь ни один перевозчик не проживал в Париже легально. Зачем упрощать жизнь полиции и Службе Безопасности? Пускай попотеют, побегают за «активистами гомофобской преступной организации», как власти именуют перевозчиков! Вот, только помяни черта…
С большого стенного экрана разорялся черный мэр Парижа – Жоаким Массамба-Нгуаби.
– …Мы, французы, – вещал он с великолепной уверенностью, – всегда были верны общечеловеческим либеральным ценностям, а Париж – это сердце Франции! И мы не позволим всяким пришлым, будь то русские или евразийцы, осмеивать наши порядки, наши великие достижения в деле защиты прав и свобод граждан, защиты детей от посягательств взрослых, защиты сексуальных меньшинств и окружающей среды! А враждебным элементам, подрывающим устои демократии и толерантности, таким, как христианские экстремисты или гомофобы-нормалисты, мы дадим отпор!