Праведник
Шрифт:
…Юпитер с Амальтеи полностью оправдывал имя, данное богу-громовержцу римлянами – Jovi Optimo Maximo, то бишь «Юпитер Наилучший Величайший».
Гигантская планета занимала большую часть неба. Ее слегка размытый диск, красно-розовый с оранжево-коричневым, полосатила аммиачная хмарь, колоссальные смерчи завивались на границах облачных полос, вспыхивали и гасли белые крапинки экзосферных протуберанцев. Тучи, каждая размером с Африку, окрашивались в ало-розовые закатные тона.
Амальтея на этом величественном фоне
Планетологическая станция «Юпитер-1» располагалась с краю кратера Пан. Наружу выглядывал лишь верхний этаж под прозрачным спектролитовым колпаком, нижние горизонты были заглублены в грунт и залиты металлопластом.
Поодаль, на скальной гряде, просвечивал решетчатый параболоид антенны, поблескивали сетчатые башни интерферометров. Темными пятнами отливали наметы серы, занесенной сюда с Ио.
Воронин шумно вздохнул. Второй год пошел, как его назначили начальником станции, а привыкнуть он так и не смог – неуемный восторг переполнял его, как пузырьки – шампанское.
Осторожной припрыжкой Воронин поскакал через космодром – по ровному полю с россыпями каменных обломков.
Посередине площадки в гордом одиночестве корячил шесть суставчатых опор грузовой автомат, а поодаль, в тени острых скал, стоял посадочный модуль. Орбитальный корабль «Хазан» [9] едва виднелся серебристой искоркой – оба астронома оккупировали ОК для наблюдений за Юпитером.
9
Хазан (туркмен.) – осенний ветер.
Его прежний ТМК «Леонов» года два летел бы до «Джупа», а вот на «Хазане» стояли атомно-импульсные двигатели, «домчались» меньше, чем за год…
В наушниках щелкнуло, и высокий звонкий голос Яны произнёс:
– Дэ-два, вы встали на пеленг! Код один-один-четыре, база – двадцать семь, двадцать восемь, сто пять! Минутная готовность… Ой, Коль, посмотри, какой Джуп сегодня красивый!
– Вижу, – ответил Воронин, улыбаясь.
Огромный розово-коричневый купол Юпитера почти наполовину вылез из-за скалистого хребта на близком горизонте, а сбоку, цепляясь за пик пятнистым серпом, повис Ганимед.
– Коля, экстренная с Луны! Астрономы челом бьют. Какой-то там внегалактический объект… По расчетам, он в Джуп врежется.
– Хотят, чтобы мы пронаблюдали?
– Ага!
– Ответь, что со всем нашим удовольствием! Он когда долетит?
– По расчетам… Месяцев через восемь.
– Ого! Так быстро?
– Я сейчас уточню траекторию и скорость, но где-то километров двести в секунду будет. Объект-то внегалактический!
– «Внегалактический»! – фыркнул Воронин насмешливо. – Ладно, радируй: «Будем посмотреть!»
Глава 7. Станция-призрак
Евросоюз, Париж. 2048 год
Возвращался Яков через Лемберг и Унгвар – называть эти города, как раньше – Львовом и Ужгородом, было вредно для здоровья. «Западэнци» тщательно зачистили карту Прикарпатья от следов «клятых москалей». Впрочем, «жидов та ляхов» на Украине тоже не жаловали – дух Бандеры витал тут явно и зримо, обходясь без потуг медиумов.
Вон, слева на пригорке, железобетонная «наглядная агитация» – гигантская стела с выпуклыми буквами вдоль: «Слава Україні!», а поперек – неровной черной скорописью – «Долой бандерлогов!»
На дорогах было неспокойно, сплошь и рядом попадались полицейские джипы с мигалками, раза два мелькнули бронетранспортеры, над горами кружили вертолеты – искали партизан из русинского [10] «Сопротивления».
Официальный Киев метал громы с молниями, обвиняя Москву в коварных происках. В Кремле морщились, и советовали «майданутым» чаще ездить на воды – нервы лечить.
За Унгваром Яков взялся за руль.
– Моя очередь, – буркнул он, и отключил автоматику.
10
Русины – малая народность в Карпатах, тяготеющая к русской нации.
– Приказ понял, – ответил «балт», и доверительно сообщил: – Справа у дороги прячется человек. Без оружия.
– Без ору-ужия?
Лот притормозил, и открыл правую дверцу.
– Эй! – крикнул он. – Русин?
Над кустами появилась голова в берете. Лицо бледное, шея тонкая, плечи узкие. Типичный геймер. Такие автомат только в стрелялках видели.
– Русин, – признался «геймер» неожиданно густым басом.
– Бандерлогов лупишь?
– Луплю, – признался русин, и робко пошутил: – Взаимно.
– Садись, подброшу.
– Это опасно…
– Я – перевозчик.
Боевик сел без разговоров. Захлопнув дверцу, он протянул костлявую руку.
– Иван Грабарь.
– Яков Лот. Это ваших гоняют?
– Наших, – кивнул Иван. – Сам знаешь, Евросоюз всегда фашистов поддерживал… Началось с того, что какой-то пацан в Ровно намалевал на воротах казармы Нацгвардии свастику. Его за это долго били сапогами, и реанимация не помогла… А мальчишка из русинов был, Кукольник его фамилия. И пошло-поехало… Третий месяц воюем.
Яков кивнул.
– Понимаю, – сказал он серьезно. – А ты чего без оружия? Хочешь, чтобы и тебя, как того пацана?
Грабарь хитро улыбнулся.
– У меня целых три автомата есть, – похвастался он, – я их в лесу заныкал, возле дороги. Вот, к тому-то схрону и топал, а тут ты…
Ага! Вон, видишь дерево у дороги?
– Где валун?
– Да-да!
Лот подъехал, куда сказано, и притормозил. Нескладный Грабарь вышел, словно по частям, повернулся, заулыбался и вскинул кулак, копируя Че Гевару – такого же нескладного интеллигента, не приспособленного к партизанской войне.