Праведник
Шрифт:
И покатился джип дальше.
Первым делом Лот заехал на мойку Георге «Мамалыжника», где с «Руссо-балта» не только соскребли грязь, но и депрограммировали налипшие «микрики».
Один из пупырчатых шаров-колес, нахватавшийся осколков, заменили, звездчатые вмятины от пуль металлизировали, и покатил внедорожник спокойно, без форсажей и дрифтов, выруливая на дорогу к Тирасполю.
Как всегда, оказываясь в Новороссии, Яков испытывал громадное облегчение, граничившее в полной опустошенностью – весь напряг, все опасности оставались на европейском берегу,
Пассажиры тоже сидели притихшие, даже так – пришибленные, с трудом осознавая, что переживаниям их, тревогам и страхам пришел конец.
Да, впереди их ждали дежурные администраторы из службы иммиграции, но все эти формальности нервы не трепали – беженцев из Европы принимали без проблем. Не из Африки, чай.
Не доезжая Тирасполя, остановились в мотеле «Эксотал».
Шел десятый час вечера, так что все шустренько помылись с дороги, быстренько перекусили и завалились спать.
Утром Лот распрощался со счастливым семейством.
Глава 3. «Птичник»
Российский Союз, Королев, Центр подготовки космонавтов.
2045 г.
ЦПК окружал большой красивый парк, а стоянка для атомокаров, равно как и посадочная площадка для техники винтокрылой, находились у главного входа, за которым тянулась узкая аллея, обсаженная кустами смородины.
«Недурно», – подумал Воронин и потянул носом воздух. Пахнет. Николай Петрович сунул руки в карманы, и левой ощутил касание рукоятки ПП – пистолета-парализатора.
Поморщившись, вынул руки. Заложил их за спину и пошагал по аллее, прислушиваясь к звонким ударам по мячу – слева, за деревьями, пряталась волейбольная площадка, там занимались девушки со Станционного факультета. Их было хорошо слышно.
Справа находилась площадка баскетбольная, там кидали мяч парни с Командирского – слышимость тоже была прекрасная.
«Что-то подобное я уже читал, – задумался Николай Петрович. Хм… А разве бывает книжное дежа-вю?» Он пожал плечами.
Говорят, баскетболисты ЦПК дважды выигрывали у студенческих сборных Москвы, а один раз даже вышли в финал чемпионата России.
Все эти живописные подробности Воронин узнавал от сопровождающего – заочника Комфака Эдуарда Чибисова. Заочник Чибисов был огромного роста. Его отличало широкое, медного цвета лицо, густые темные волосы, остриженные «под ежика», редкого, фиалкового оттенка глаза и прямой маленький рот.
В свои тридцать два Эдуард старался выглядеть солидней, поэтому говорил сдержанно, не впадая в грех эмоции, а к Воронину обращался по армейской привычке – «та-ащ командир»:
– Я думаю, товарищ командир, – проговорил он деревянным голосом, – что будет полезно пополнить персонал станции дельным инженером-гастрономом. Экспедиция намечается не на одни выходные, а питаться всухомятку…
– …Вредно для здоровья, – согласился Николай Петрович. – Есть кандидатура, товарищ сменный пилот?
– Предлагаю Риту Чайкину, – сказал Чибисов, розовея. – В этом году она заканчивает «станционку», отличный специалист.
– Симпатичный?
– Кто?
– Не тупи. Кто… Специалист.
– А-а… Ну, да… В общем. К-хм…
– Вноси в реестр.
Воронин послушал завистливо вопли игроков да болельщиков, то радостные, то огорченные, вздохнул и сказал:
– Веди меня, Вергилий.
Чибисов улыбнулся застенчиво, и повел.
Плоскокрышие корпуса Школы открылись сразу за плотной шеренгой голубых елей и рядом ухоженных газонов.
Поднявшись по лестнице, Воронин ступил в просторный вестибюль учебного корпуса с большим бронзовым бюстом Циолковского. Давненько он тут не был…
В коридорах царила тишина – учебный год закончился.
Идея набрать персонал базы из заочников пришла Николаю Петровичу как-то сразу – себя вспомнил, такого же «грызуна гранитов». На ЗО поступали не юнцы, а молодые спецы, что-то уже кумекавшие в своем деле. Отчего ж не помочь людям в карьерном росте? Сами «люди» восторженно орали: «Конечно!», «Ну, вообще…», «Вот, здорово!» и «Ух, ты!»
В принципе, и сам Николай Петрович не шибко отличился от выпускников в восприятии реала, когда ему, простому командиру корабля, поручили станцию аж в системе Юпитера! Что уж там о молодых-то гутарить…
Воронин с Чибисовым шагали по светлому коридору, заглядывая в лаборатории, в столовую, в гулкие аудитории, библиотеки, спортивные залы, тренажные.
Они дошагали до конца коридора, попадая в вакуум-отсек ядерного ТМК [4] «Гагарин», «пристыкованного» снаружи.
4
ТМК – тяжелый межпланетный корабль. Такие разрабатывались в КБ С. Королева.
Выйдя в рабочий отсек макета корабля, Чибисов показал на двери пилотской кабины.
– Сюда, – обронил он, и смутился: – Ой, да вы же знаете…
Николай Петрович молча улыбнулся, и переступил высокий комингс.
В креслах у пульта крутилось двое – насупленный хмурый хомбре лет этак тридцати с лишком, и его полная противоположность – худой, вихрастый, загорелый парень, улыбавшийся весело и радостно, так что на веснушчатой его переносице собирались тонкие морщинки.
– Знакомьтесь, – Чибисов хлопнул по плечу насупленного хомбре. – Сашка Иволгин, сменный инженер-контролер. Свое дело знает туго.
Хомбре приветливо улыбнулся – и превратился в совсем-совсем другого, очень мягкого и доброго, немного даже наивного, душевного, робкого с девушками и неуверенного в себе человека. Вот почему, подумал Воронин, он такой серьезный и неулыбчивый… Прячется.
– Александр, – сказал Иволгин сиплым голосом, – этого достаточно.
– Николай Петрович. Назначили начальником планетологической станции «Юпитер-1».
– Ух, ты… На Амальтее которая?
– На ней, родимой.
– Ну, ваще-е…