Праведные клятвы

Кэррингтон-Рассел Киа

Щелчок взводимого пистолета заставляет нас обернуться в сторону двери.

— Да блядь.

ГЛАВА 56

Хани

Дикая, всепоглощающая буря горит в его глазах, когда он смотрит на меня. Восхищение и удивление. Я никогда не была милой. Может, снаружи — да, но внутри я всегда могла постоять за себя, и все бы это знали, если бы меня немного отпустили с поводка.

«Семья — это всё, и ослушаться главы — непростительно». Эти слова вбивали в нас с детства.

По крайней мере, пока мой отец

не направляет пистолет на мужчину, которого я люблю.

Прежде чем я успеваю отреагировать, Доусон отталкивает меня назад и поднимает своё оружие.

— Папа! — кричу я. Во мне просыпается дикое, яростное существо, рвущееся наружу. Вдруг я понимаю всё, что выражает взгляд Доусона, не требуя слов. — Папа! — кричу я снова, и мой голос звучит так, словно это даже не я.

Доусон поднимает руку, как бы говоря мне не приближаться.

— Стой там, Хани.

— Ты ещё и смеешь поднимать пистолет на меня, мелкий ублюдок? — презрительно говорит мой отец.

Нет, не мой отец.

Человек, которого боятся люди.

Он выходит в переулок, за ним следуют двое его охранников с оружием наготове.

Мама кричит ему что-то из-за его спины, но он не слышит её. И меня. Я боюсь, что, если двинусь, отец спустит курок. Но я боюсь, что, если не встану перед Доусоном, он всё-таки это сделает.

Доусон улыбается, хоть и натянуто, прежде чем бросить свой пистолет в сторону, подальше от меня. Вероятно, он знает, что я бы направила его против собственного отца.

— Ты подверг мою дочь опасности, — рычит отец.

— Я люблю вашу дочь, — кричит Доусон. — И сделаю всё, чтобы её защитить. — Отец подходит к нему, прижимая дуло пистолета к его голове.

— Папа, нет, пожалуйста, — умоляю я. Мой голос охрип, ноги подкашиваются. — Пожалуйста, папа. Прошу тебя.

Все мои худшие страхи воплощаются в реальность.

Отец собирается убить мою первую любовь.

— Хотя вашей дочери не нужна защита, — добавляет Доусон, вдруг спокойно, смотря на меня с лёгкой улыбкой. Слёзы текут по моему лицу, и я не могу отвести взгляд. — Но согласен, что ей не следовало бы ходить за странными мужчинами в переулки.

Он что блядь серьёзно? Как он может шутить в такой момент? Но это одна из причин, почему я его люблю.

Я чувствую, как взгляд отца метается между нами. Мне не хочется отрывать взгляд от Доусона, но я должна посмотреть на другого мужчину, которого люблю. Того, кто наконец-то должен меня отпустить.

Я поворачиваюсь к отцу.

— Пожалуйста, папа, — умоляю я. — Он хороший человек.

Взгляд отца остаётся беспощадным. Эта сторона его характера никогда не была направлена на меня, но я не отступлю. На этот раз я буду бороться.

Постепенно его ярость угасает, и он

опускает пистолет.

— Он ебаный американец, — разочарованно говорит отец.

Я выдыхаю с дрожью и бросаюсь к Доусону. Моя потребность коснуться его, поцеловать и снова признать его своим крайне серьёзна.

Он отвечает мне тем же.

Отчаянно и без оглядки.

Мы остаёмся в этом объятии несколько мгновений, пока голос Райи не раздаётся в переулке.

— Что за пиздец тут происходит? Мы возвращаемся из медового месяца ради… что это вообще?

— Уборка, — говорит Крю, проходя мимо моего отца и смотря на труп на земле. — Ты дал мне неправильный адрес, — обращается он к Доусону.

— Обстоятельства изменились, — пожимает плечами Доусон.

— И как ты собираешься замять это дело? — спрашивает Райя, уперев руки в бока.

Крю смотрит на неё, почти озадаченно.

— Ну, во-первых, этот ресторан принадлежит мне, как и все, кто здесь работает, а во-вторых, оказывается, у меня есть чертовски привлекательный адвокат по уголовным делам в качестве жены и напарника.

Райя с трудом сдерживает смех.

— Напарника? — И я понимаю, что их медовый месяц, похоже, подошёл к концу.

Я не могу не рассмеяться, когда напряжённая атмосфера сегодняшнего дня слегка разряжается. Мир, о котором я ничего не знала, но всегда была его частью, столкнулся с миром Доусона.

Мужчины выходят в переулок и начинают упаковывать тело.

Я наблюдаю за ними, положив голову на плечо Доусона. Он тоже внимательно следит за происходящим, его лицо жёсткое. Его тщательно отточенная маска снова на месте.

Мой отец подходит к нам, и я замираю, не уверенная, не передумал ли он насчёт того, что, вероятно, считает своей «щедростью».

— Не знаю, как это принято у вас, американцев, но у нас убийства предпочитают делать немного менее очевидными.

Райя бросает на отца выразительный взгляд, ведь правда в том, что Крю совершенно не скрытен. Он просто взял и застрелил босса Райи на её тридцатилетии в комнате, полной людей.

— Учту, мистер Риччи, — говорит Доусон, обнимая меня за талию.

Отец фыркает в его сторону.

— Но если ты собираешься заботиться о моей дочери, делай это правильно. По традициям.

От его слов сердце замирает от радости.

Наконец-то.

Я бросаюсь к отцу, обнимая его так, что он явно удивлён.

— Спасибо, папа.

— Он мне всё равно не нравится. Мальчик красавчик, — бормочет он, но я чувствую, что его мнение о Доусоне изменилось. Я отпускаю отца и становлюсь рядом с Доусоном, на своё законное место.

Это странный способ получить одобрение отца, но мне кажется, что другим способом никто бы не смог этого добиться.