Правила абордажа (Время теней)
Шрифт:
– Ты был там? – темпераментно спросил француз, и глаза его в восхищении и в неполном еще доверии сузились, собрав вокруг себя лучи мелких морщинок.
Там – это означало югославскую сторону. Нелегальный переход границы в условиях военного времени, даже при том, что война официально еще не объявлена, вызвал у Сержа Ригана неподдельное уважение.
– Может быть... – уклончиво, но с намеком ответил Артем. Добавленная к этому улыбка неулыбчивого человека довершила дело, словно сказала «да».
– Все. После этой
Пресс-бар – это место, в котором не грех выпить и поболтать на свои специфические темы. Журналисты заранее договариваются, где чаще всего встречаются друг с другом для обмена новостями. В Македонии на дверях многих питейных заведений хозяева вывесили таблички – «Представители стран НАТО не обслуживаются». Журналисты выбрали бар «Золотой олень». Хозяин сам был по происхождению греком, а Греция тоже член НАТО, и потому он принимал за своей стойкой всех желающих. Командование натовских войск, зная, что в «Золотом олене» собирается пишущая братия, настойчиво не рекомендовало военнослужащим посещать этот бар, чтобы не сболтнули спьяну лишнего.
Обычно самые оживленные разговоры в баре были после пресс-конференций. Сейчас же, с началом сегодняшней, на полковника Пиркса посыпались вопросы о подготовке наземного вторжения. Что НАТО к таковому готовится, было ясно всем. Иначе зачем скапливать такие силы вокруг Косова. Однако полковник упорно отвечал, что пока этот вопрос натовским командованием не рассматривается.
– Господин полковник, – задал свой вопрос Тарханов. – По моим сведениям, средствами ПВО Югославии 27 марта сбит американский самолет-«невидимка» «F-117». Летчик захвачен в плен вместе с отрядом спецназа, направленным на его поиск. Кроме того, как мне сообщили, югославы сбили два вертолета, направленных в поддержку спецназа. Почему эти данные никак не освещаются в ваших пресс-релизах?
Полковник надел очки и внимательно, долго смотрел на Тарханова, словно желал уничтожить взглядом.
– Это очевидные выдумки югославской пропаганды, и вы просто потакаете коммунистам, повторяя подобную чушь. Да, действительно, наш самолет потерпел аварию, а вовсе не был сбит ракетами. Летчик катапультировался и был благополучно вывезен спецназом на базу. И никакие вертолеты им на помощь не вылетали и сбиты, естественно, не были.
– Как вы прокомментируете передачу белградского телевидения по поводу уничтожения вашими самолетами лагеря албанских беженцев в горах? В той передаче снят, кстати, пилот одного из ваших сбитых вертолетов, которые не вылетали и сбиты, по вашим словам, не были? – задали вопрос из задних рядов.
– Это пропагандистские штучки режима Милошевича. В этой передаче использован очевидный монтаж, – полковник начал злиться.
– Копии видеопленки распространены среди журналистов, – продолжил тот же голос. – Мы специально исследовали эту пленку на предмет фальсификации. Там нет признаков монтажа. И нам удалось выяснить, что пилот правильно назвал часть, которая базируется здесь, в Македонии. Более того, военнослужащие этой части подтверждают гибель двух вертолетов над территорией Косова.
– У меня нет
– Вчера, господин полковник, – задал свой вопрос и Серж Ригана, – я спрашивал вас о применении американцами психотронного оружия. Вы ответили отрицательно. Сегодня у меня появились дополнительные сведения о том, что такое применение имело место.
– Это ложь, – теперь полковник не краснел, а бледнел. И было очень заметно, что разговор на такую тему ему очень неприятен. – Если вам интересно, я могу рассмотреть ваши «дополнительные сведения» и ответить на любые вопросы. Но не думаю, что этот вопрос вообще стоит обсуждать в широкой аудитории. Вы можете предоставить мне свои материалы в личной беседе?
– Нет. Пока это нецелесообразно, – сказал Ригана. – Но я надеюсь, что и по этому вопросу вы запросите свое командование. Вдруг да они что-то знают.
Вечер наступил теплый. Мохнатые звезды казались чрезвычайно яркими. И не верилось в такой вечер, что где-то рядом идут бомбардировки.
Ригана в Македонии ездил на своей машине, и после пресс-конференции людей в нее набилось чуть не больше, чем могло бы поместиться в автобусе. Никто не понял, как автомобиль смог увезти всех их на окраину города к бару.
В баре стоял привычный полумрак, висел слоями сигаретный дым, негромко, не мешая говорить, играла спокойная греческая музыка – здесь всегда звучали только мелодии в ритме сиртаки. Тарханов сразу направился к столику в углу, где уже давно дожидался его Иван, не всегда посещающий пресс-конференции.
– Сегодня на нас будут работать представители стран НАТО, – сообщил Артем.
– Коим образом?
– Сейчас узнаешь.
С длинной бутылкой греческого сладкого коньяка подошел Ригана.
– Это мой друг, – сказал ему Артем. – Журналист с Украины. Иван Иващенко.
– Почти из России?
– Нет. Украина – это теперь дальше от России, чем Югославия, – протянув руку, сказал Иван.
– Он интересуется той же темой. Готовит книгу. И мы вместе добываем материалы.
– Коньяк всегда главнее любого материала, – глубокомысленно изрек француз. – На первом месте, естественно, женщины. Но только красивые. На втором – коньяк вкупе с приятными собеседниками. Ну, может быть, где-то рядом женщины не такие привлекательные. А потом уже – третье место – работа. Поэтому для начала, поскольку красивых женщин рядом не наблюдается, предлагаю выпить.
И он, любуясь своим действом, разлил содержимое бутылки по рюмкам. Но выпить им не дали.
– Послушай, это твоя машина стояла у входа? – по-английски, но с явным американским выговором спросил у Ригана, продвинувшись к их столику, черноволосый улыбчивый детина. И осмотрел заодно всю компанию, словно оценивая.
– Почему стояла? – не понял француз.
– Иди посмотри, что с ней стало...
Серж вскочил, забыв про коньяк, и заспешил, расталкивая посетителей, к выходу. Детина неторопливо, вразвалочку пошел за ним. На пресс-конференции этого парня не было, и он не мог знать, кому принадлежит машина. Артем переглянулся с Иваном.