Правила абордажа (Время теней)
Шрифт:
– Там трое в очереди. После аварии на Кроун-стрит. Может, в четвертую?
– Четвертая с пулевыми не работает. Пусть подождет. Рана не серьезная.
«Утешил, – подумала Дороти. – Аритмия, к сожалению, в счет не идет».
Ей не просто далось создать себе неровное сердцебиение. И сейчас придется ждать. Сможет ли она так долго испытывать свои нервы, свою волю...
– Пятая освободилась.
– Отлично. Везите в пятую.
– Там операция четыре часа длилась.
– Ничего. С ней возни не много.
Улыбчивый негр-санитар
Нельзя! Нельзя терять сознание! Аритмия!
Яркий свет. Склоненные лица. Приборы. Множество проводов и трубок.
– Сильнейшая аритмия. Только местный наркоз, – приговор анестезиолога милостив. Он звучит как отличная оценка ее умению владеть своим организмом. – Потерпи, милочка... Это не так больно, как кажется.
Она терпела. Она смотрела широко раскрытыми глазами в лица врачей и медицинских сестер, смотрела на капельки пота, стекающие по их лицам, и даже понимала, что виной – мощный свет кварцевых ламп. Медики сильно потеют от этого света.
– Вот и все! – звенькнула, ударяясь обо что-то стеклянное, извлеченная пуля. – Это пустяк. Сейчас немножко подчистим бронхи... Крови слишком много там разлилось... И поставим на ребро скобку. И можете снова чувствовать себя полноценным человеком. Через три недели... Когда ребро совсем срастется.
Она улыбнулась через силу. Пена изо рта продолжала выходить вместе с дыханием. Розовая, кровью окрашенная пена. Она не видела этого сама, но чувствовала, что пена розовая.
Дороти отвезли в маленькую и уютную палату. Поставили успокаивающий укол. Она дождалась, когда выйдут санитары, и достала из шкафа пластиковый пакет с вещами. Пришлось все вынимать, чтобы достать из кармана жакета перчатки и винчестер. А потом вещи складывать в том же порядке, как они лежали. И при этом снова бороться со своим измученным организмом. Укол, очевидно, был очень сильнодействующий.
Перчатки и винчестер она спрятала за радиатор отопления. В это время года радиатор холодный, повредиться винчестер не может. И только после этого она легла, как положили ее санитары, и уснула. Уснула моментально, безмятежно, спокойно. У нее просто не было больше сил бодрствовать и бороться.
Весеннее солнце стояло уже высоко, когда Дороти проснулась. Окно перед ней было изумительно чистым и небо в нем – изумительно голубым. Только вот дышать было трудно. Легко, поверхностно – еще ничего, а стоит вздохнуть чуть глубже, как боль возникает не только в месте ранения, а во всей верхней части груди.
Издалека доносится шум прибоя. Дороти читала где-то, что шумом прибоя лечат нервы. И в самом деле, она чувствовала, что этот шум успокаивает ее, настраивает на плавное и равномерное дыхание,
Очень хотелось пить. Так всегда бывает после операции. Нажала кнопку звонка. Медсестра, латиноамериканка со строгим лицом испанской дуэньи, сразу вошла с подносом. Стакан в меру прохладного сока. Пить только через трубку, чтобы не сделать случайно большой глоток и не закашляться. Если чувствуется голод, то лучше потерпеть еще несколько часов. Так расписал режим питания врач.
– Как вас зовут? – спросила Дороти. Говорить ей тоже было нелегко. Как-никак пуля прошла достаточно близко к горлу.
– Рони, – медсестра улыбнулась.
– Рони, я попрошу вас... Если меня будет кто-то спрашивать, то я готова к разговору.
Дороти проявила свой характер аналитика. Допрашивать ее, понятно, обязательно будут и полицейские, и ФБР. Кроме того, возможность увидеться с ней будет искать и резидент, и скорее всего чеченцы. Им лучше не встречаться в этих покоях.
– Хорошо, мэм. Внизу вас дожидается лейтенант. Я сообщу, что вы можете его принять.
– Спасибо, Рони.
Просто лейтенант. Ни лейтенант полиции, ни лейтенант еще чего-то... Так у американцев не принято. Что-то странное. Откуда же этот лейтенант?
Он вошел через четыре минуты. Пожилой, подтянутый, в тугом галстуке. И сам весь напряженный. Глаза уставились прямо, почти не мигая, на Дороти. Неприятный взгляд. Словно он знает все на свете, абсолютно все. Под таким взглядом невиновный чувствует себя виноватым.
– Добрый день, мэм. Лейтенант Гарднер, Агентство национальной безопасности. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
За дело взялось уже Агентство национальной безопасности. Это серьезно. Хотя никто толком не знает, чем занимается это агентство. Их побаиваются и в ФБР, и даже в ЦРУ. Все автомобили, которыми пользуются сотрудники агентства, имеют номера, приписанные к гаражу президента США.
– Я слушаю вас, лейтенант. – Дороти говорила умышленно слабым голосом.
– Расскажите сначала, что привело вас в этот вечер к профессору.
– Мы с ним близкие друзья.
– Это я знаю.
– Разве друзьям запрещено навещать друг друга? – Она лежа попыталась пожать в недоумении плечами и чуть не застонала от боли. Лейтенант Гарднер никак не отреагировал на невольную гримасу Дороти.
– Нет. Не запрещено. Но в этот вечер профессор Броуди был занят. Насколько мне известно, он не собирался приглашать к себе никого, кроме тех, кого пригласил.
– Я вообще не знала, что у него кто-то есть.
– Хорошо. Что было потом?
– Я пришла. В холле меня встретил старший охранник Локсли.
– Вы с ним знакомы?
– Естественно. Он старший охранник нашего института. И встречаемся мы довольно часто.
– Продолжайте.
– Он попросил меня подождать внизу, а сам поднялся к профессору на второй этаж. Спустился и сказал, что профессор появится через пять минут.