Правила Барби
Шрифт:
Забавно, ведь раньше я думала, что все взрослые парни такие: они внимательные, они знают, как сделать девушке хорошо, но правда в том, что многие из них не подозревают о существовании клитора, а если и подозревают, то атакуют его так, словно стремятся вырвать из женского тела.
Я лгала и даже не чувствовала за это вины, ведь глядя на то, как лицо Джефри темнеет от злости, все внутри меня ликовало. Возможно, я и не привлекала его как раньше, возможно теперь в его расписании было полно места для таких как Челси и Эстер, но мои слова определенно задевали его, и я была несказанно рада видеть эти эмоции отражающиеся
– Тяжело вспомнить то, что совсем не имело для меня значения, Фостер. Тяжело вспомнить того, кто был моим подручным клоуном и средством для достижения собственных целей. Тяжело вспомнить ублюдка, который не стоил и секунды моей жизни… – я не успела договорить, Фостер закрыл мой рот рукой и втолкнул меня в денник Герцогини, припирая меня к каменной стене.
Я моментально пришла в бешенство, обрушила десятки ударов в грудь и по плечам придурка, но он даже бровью не шевельнул пока терпел град моих ударов, а когда я попыталась ударить его по лицу, он ловко увернулся, но руку от моего рта все же убрал. Он прижал меня своим телом к стене и расположил свои руки по обе стороны от моей головы.
Фостер так и замер, нависая надо мной и не позволяя выбраться, что я собственно и не пыталась сделать, ведь наши взгляды встретились. Я смогла разглядеть в его изумрудных радужках, почти полностью закрытых черным расширившимся зрачком то же самое, что чувствовала сама. Желание убивать и потребность поцеловать. Это выбивало почву из-под ног.
Он хочет поцеловать меня?
Он хочет… меня?
Мое сердце едва не выпрыгивало из груди от волнения и трепета перед человеком, который так отвратительно поступил со мной в прошлом и который по сей день продолжает издеваться надо мной. Но как бы я ни старалась, не могла погасить в себе потребность коснуться его губ.
Очнись, Барбара! Он заставил тебя работать конюхом!
Он знал, как задеть меня, он знал, от каких именно его действий я способна испытать унижение, но при этом в его присутствии я продолжала таять, как наивная школьница.
– Что еще тебе нужно? – тихо спросила я. Он коснулся кончиком пальца моей щеки, на что я дернула головой, но он проигнорировал мой молчаливый протест. – Не трогай меня, сколько раз повторять? Меня тошнит от тебя! – выплюнула я, кривя свои губы. Фостер усмехнулся, а затем медленно спустил свою руку к моей шее, надавливая на то место, где проходила сонная артерия. Мой пульс бился о его палец так сильно и отчаянно, будто я только что пробежала длинную дистанцию без единой остановки, а Джефри в этот самый момент был для меня подобием глотка воды.
– Уверенна, что не хочешь, чтобы я трогал тебя? – спросил мерзавец, почти касаясь моих губ своими. Я откинула голову назад, упираясь затылком в каменную стену. Моя кожа покрылась мурашками, а предательское желание защекотало натянутые нервы. Его пальцы ухватились за бегунок моей кофты и медленно потянули вниз.
– Я больше не малышка, с которой ты можешь играть.
Он криво усмехнулся.
– Кто еще с кем играл.
– Не знаю, чего ты пытаешься добиться, но можешь даже не стараться.
– Я уже добился, увидел в твоих глазах эту короткую вспышку. И снова ты лжешь самой себе. Если бы я был так плох в прошлом, если бы ничего не значил, расплакалась бы ты от оргазма? – придвигаясь ко мне ближе и касаясь губами моего уха, спросил он. – Помнишь, как умоляла меня не останавливаться, насаживаясь на мой язык своей киской, Барби?
Я зажмурилась и отвернулась от него, чувствуя, как его зубы смыкаются на краешке моего уха и несильно оттягивают его.
– Ты ведь желаешь меня – желаешь так же сильно, как и ненавидишь, – прошептал он, проводя носом по моей щеке.
В моем животе творилось что-то неподдающееся объяснению, мои органы переворачивались в истоме, пробуждая чертовых бабочек с большими черными крыльями, которые, как я думала, исчезли в тот самый день, как я покинула Солт-Лейк-Сити.
Нужно не забыть купить спрей от насекомых и погубить их раньше, чем они погубят меня.
– Ты уже достаточно мокрая для того, чтобы я заполнил тебя собой, не причиняя ни капли боли, не так ли? – спросил он, оставляя влажный поцелуй на моей ключице, а затем схватился за бегунок молнии на моем поло и потянул его вниз.
– Ты достаточно смел, чтобы предложить мне член? – ухмыляясь сквозь этот туман похоти, который проникал в мои вены, выдала я. – Я по-прежнему продумываю картинки твоей внезапной и комичной смерти, где ты и твое мужское достоинство будете находиться на расстоянии как минимум метра друг от друга.
Края моей тренировочной кофты разошлись в стороны, и его взору открылась моя полная грудь в объятиях лилового бюстгальтера, его кадык нервно дернулся, однако он не проронил ни звука, казалось, даже не дышал. Я боялась опускать взгляд вниз, ведь знала, что соски под шелковой тканью напряжены, и он видит это.
Его теплая ладонь легла на низ моего живота так властно, словно эта территория принадлежала ему. Мне хотелось наплевать на все и выгнуться, побудить его сдвинуть пальцы ниже, чтобы коснуться меня там, где я нуждалась в этом сильнее всего, чтобы он снова сделал со мной то, что не удавалось сделать никому после него. Но у Фостера были свои планы. Его рука вдруг обернулась вокруг моей талии, кончики пальцев защекотали мою влажную от пота спину. Он склонился и оставил невинный поцелуй у краешка моего бюстгальтера. Я застыла, надеясь, что смогу сдержаться и не застонать от сотни маленьких разрядов тока пробежавших под моей кожей, но как же я ошибалась. Когда Фостер двинулся ниже, провел носом по ложбинке между грудей, шумно вдыхая мой запах, а его твердеющее достоинство потерлось о мою ногу, я сжала бедра, и тихий хриплый стон сорвался с моих губ.
Он победил. Я хотела его. Черт возьми, я так сильно хотела своего мучителя, что это сводило меня с ума.
Я не смогла удержаться и запустила пальцы в его волосы, прижимая его голову к своей груди.
– Раньше я всегда становился безвольным идиотом из-за тебя, из-за того как ты пахнешь, – пробормотал он, немного отклоняя голову и ловя мой взгляд. И когда ему это удалось, я почувствовала, как в мою грудь вонзается тупой и ржавый нож – фигурально, ведь в его глазах не было ничего, кроме яркого отвращения. Он убрал мои руки со своей головы, отшвырнул их, словно я была не более чем бездомной, обивающей пороги его фамильного поместья. – Хорошо, что это прошло. Теперь я могу взять это у других. Не упрямых и не вздорных, не инфантильных незрелых девочек.