Правила игры (фрагмент)

Аренев Владимир Константинович

Место, на котором я остановился, пришлось заложить тоненькой матерчатой закладкой. Я отодвинул книгу и задумался. Не хотелось оставлять "Феномен" здесь, потому что, судя по всему, вернусь я сюда не скоро. Н у ч т о ж е , н е б у д е т б о л ь ш о г о г р е х а , е с л и в о з ь м у к н и г у с с о б о й в к о м н а т у . Б у д у п р о г л я д ы в а т ь в е ч е р а м и , п е р е д с н о м .

Я так и поступил.

Запер библиотеку, занес книгу к

себе и спустился в Большой зал. К моему удивлению, в такое позднее время там все еще сидели люди. А именно: Данкэн и чета Валхирров. Я пристроился рядом, пожелал коллегам приятного аппетита и приступил к ужину.

Но с такой любопытной компанией особенно много не наужинаешь. Господин Валхирр, порядком осунувшийся за последние "надцать" часов, даже, кажется, похудевший, смотрел прямо перед собой и ел мало. Лицо его не переставало отражать эмоции жены, а иногда - Данкэна или мои собственные. Кажется, господин Валхирр уже догадался о том, что с ним происходит нечто ужасное и крайне неприятное, но никак не мог от этого избавиться. Данкэн же, по своему обыкновению, уничтожал блюда одно за одним и проявлял ко всему окружающему полное безразличие. Несомненно, безразличие показное.

Короче говоря, все понимали неестественность ситуации, но сохраняли хорошую мину при плохой игре.

А ч т о ж е г о с п о ж а В а л х и р р ?

Я посмотрел на нее и перехватил взгляд этой женщины, затравленный, испуганный; лишь на одно короткое мгновение она позволила этим чувствам завладеть собой и проявиться. Потом все пропало. Но я все-таки был уверен, что не ошибся и видел то, что видел.

Другие ничего не заметили. По крайней мере, Данкэн все так же предавался чревоугодничеству, а господин Валхирр с услужливостью зеркала отражал при этом все эмоции журналиста. Видимо, делал он это потому, что на данный момент именно они были наиболее сильными. Если бы я дочитал "Феномен", я бы знал точно, а так приходилось только догадываться.

Госпожа Валхирр ела не торопясь, часто поднимала голову и смотрела на мужа, но старалась делать это как можно бесстрастнее. Данкэн вообще не отрывал взгляда от тарелки. Господин Валхирр ел мало - у него сейчас имелись другие заботы.

Вдруг одна из ламп-факелов, висевших в зале, со стеклянным треском взорвалась, осколки брызнули во все стороны.

Господин Валхирр вскочил со своего места и закричал. Он отшвырнул в сторону стул (замечу, довольно массивный стул) и выбежал прочь.

Данкэн тоже поднялся и вопросительно посмотрел на супругу Валхирра.

– Прошу вас, успокойте его, - умоляющим

тоном произнесла она, глядя на журналиста.
– У меня уже нет на это никаких сил.

Данкэн отрывисто кивнул и вышел вслед за Валхирром.

Я смущенно молчал и опускал глаза.

Госпожа Валхирр закрыла лицо руками:

– Вы тоже заметили, правда? Он изменился, страшно изменился. Вы не знаете, что с ним?

– Нет, - соврал я.

Она закивала:

– Да-да, конечно. Простите за глупый вопрос - откуда вам знать. Наверное, нужно спросить у господина повествователя.

– Не нужно, - сказал я, злясь на себя за то, что делаю.
– Не нужно. Думаю, к завтрашнему утру это пройдет. Или даже к сегодняшнему вечеру.

– У ж е вечер, - сказала она.

– И все-таки советую вам повременить. Тем более, мне кажется, что господина Мугида вам сейчас не найти.

– Да, - прошептала эта немолодая, чуть полноватая женщина.
– Да, но... Я боюсь за Каэ ля. Мы прожили с ним вместе много лет, и он всегда был заботливым мужем, но сегодня... Это ведь не забота обо мне, это какая-то страшная форма сочувствия - с о - ч у в с т в и я , когда все, буквально все! находит отражение... в нем. Я боюсь.

– Не бойтесь. Уверен, все обойдется, - л о ж ь , к о н е ч н о , н о и м е н н о т а к и е с л о в а у с п о к а и в а ю т л у ч ш е , ч е м л ю б ы е а р г у м е н т ы и д о в о д ы .

Она кивнула.

– Спасибо вам. Я пойду к себе - если придет Каэль, скажите ему это.

– Скажу, - пообещал я.
– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Госпожа Валхирр ушла, я остался один.

Вскоре вернулся Данкэн. Он открыл было рот, намереваясь заговорить, но вспомнил что-то и промолчал. Только бросил отрывисто:

– Все в порядке, он уже пришел в себя. Кажется, окончательно.

Я кивком поблагодарил за информацию и продолжал есть.

Журналист вскоре закончил ужинать, церемонно попрощался со мной и, держа спину прямой, как гладильная доска, вышел. Вскоре отправился на покой и я.

Читать сегодня больше не хотелось. Я подошел к окну и снял с него заглушку - комната мгновенно наполнилась завыванием. Ветер внизу, в ущелье, пел древний погребальный гимн, и мне очень хотелось надеяться, что этот гимн - не по нам. Некоторое время я слушал его, потом поставил заглушку на место и отправился в кровать.

Закончилась первая неделя моего пребывания в "Последней башне".

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ