Правила нежных предательств

Максимовская Инга

– Я заждался, детка, — томно потянул Федюнчик. Господи, что я в нем нашла — то? Словно шоры с глаз спали, жаль что поздно. Он вроде в зал ходит, тренируется, а грудь и пресс жидкие, как у мальчика подростка. Весь какой — то как игрушечный, целлулоидный. Волосинки на теле нет, ходил на эпиляцию. Черт, он же мужик. То ли дело варвар. Я вспомнила покрытый курчавыми волосками торс Макса, маленький шрам под коричнево — лиловым соском, татуировку на мускулистом плече и с трудом сглотнула ком в горле, похожий на скукожившегося ежа. Трусы намокли, мать твою, а соски заострились, рискуя прорвать тонкое кружево бюстгальтера. Разодранную сильными руками блузку пришлось скинуть прямо в прихожей, чтобы избежать

излишних вопросов. Точнее, я просто скинула ее с себя прямо на пороге и запихала за гребанный комод, в крышке которого зиял проруб, похожий на открытую рану, как напоминание о моем помутившемся рассудке. Такого больше не будет. Я все продумала, и теперь буду действовать с холодной головой. И при помощи горячего помощника.

Холодное и горячее — самое лучшее сочетание. Вкусное, дразнящее рецепторы, возбуждающе — сладкое. Почти ядовитое. Но эта отрава прекрасна, потому что она дает восхитительное освобождение от оков, ярости и бессилия.

— Да ты уже готова, детка. Я знал, что не сможешь устоять, — принял на свой счет мои окаменевшие соски Федя. Чертов придурок, я совсем забыла, что павиан решил сразить меня на повал своей сексуальностью.

— Я устала, — вякнула, не очень надеясь, что меня услышат. У благоверного его желания на первом месте. Федька соскочил в кровати, аккуратно сняв с члена бокал для коньяка, и с пиететом поставил его на тумбу рядом с подносом. Я успела заметить — Федор в полной боевой готовности сейчас. И если ему не дать желаемого, он начнет чихать. Ну, такая особенность организма у мужика.

— Детка, сейчас отдохнем, — погано ухмыльнулся муженек, направляясь в мою сторону с весьма прозрачными намерениями. При движении его «дружок» болтался из стороны в сторону и я почувствовала, что еще немного и или сдохну со смеху, или свалюсь в обморок. Ну вот глаз не могла отвести от мужниного органа. Анекдот вспомнила про «что курчавый нос повесил» и согнулась от дикого хохота, переходящего в истерику.

— Не подходи, — ощерилась, схватив с полки тяжелую вазу непонятного предназначения. Две рогодулины торчащие в разные стороны под причудливым углом. Ни цветы в нее поставить, ни монеты завалявшиеся в кармане, скинуть. Абсолютно бесполезная безвкусица, но Федька почему — то тащится от таких вещиц. Вылез из села, бляха муха, но эстет. — Не надо, Федь. Я пока еще не могу. Ну, после того, как…

— Это из-за него? — взвыл «любящий» муженек. — Поставь вазу на место, и скажи, ты была у этого здорового козлищи?

— В этой комнате только один козлища, — вспыхнула я, и со всей силы грохнула вазу об пол, с удовлетворением наблюдая, как у Федюнчика дернулась щека. Мне почему — то стало обидно, что он так обзывает Макса. Уж не знаю почему. Вообще — то Федька прав. Этот варвар нестерпимый, самый что ни на есть козлища. — Я между прочим тебе не изменяла. Заметь, это ты приволок в мой дом блядежку.

— В наш дом, — хмыкнул Федя, но нижним этажом поник, я бы даже сказала скукожился. — А что ты тогда делала с ним в его уродской машине? Я все видел.

— Вызывала у тебя ревность. Хотела сделать тебе больно, так же как было больно мне, — притворно всхлипнула я, сделав вид, что пропустила его месседж про дом. Этот особняк подарил мне мой отец. И по всем законам, я могу дать пендаля Федьке под его гладкую задницу, прямо сейчас. Но это не станет унижением. Потому что денег у Федюши на счетах хватит на покупку десятка таких домов. Нет, я оставлю его таким, каким он появился в этом доме и в моей жизни — нищим оборванцем, не имеющим ни черта за душой. — Федь, прости. Мне надо время. Переночую у Янки. Дай мне отдышаться.

И что вы думаете? Этот придурок сказал — «Нет, это я должен перекантоваться где — то, любимая. Я же виноват»

Хрен там. Федька даже помог мне собрать сумку.

Через

час я открыла своим ключом дверь квартиры подруги и на цыпочках, стараясь не разбудить Янину, почапала в гостевую комнату. Открыла дверь, включила свет и едва не заорала от гадливости и стыда. Янка, зажатая между двух мужиков, тихо стонала. Я уставилась на мужскую задницу покрытую мелкими пупырышками, двигающуюся в такт с головой моей подруги, работающей ртом, на счастливца стоящего перед ней, и кажется уже отлетающего в эмпиреи удовольствия. И наконец смогла отмереть, когда Янчик забилась в сладких конвульсиях. Бросилась прочь, пытаясь вспомнить, где выход из этого «содома». Пришла в себя уже в машине, хотя, кажется, Янка меня пыталась остановить, кричала что — то вслед. Но я бросила ключи на пол прихожей и смылась позорно. И дело даже не в том, что я стала свидетельницей «тройничка» в исполнении любимой подруги, это ее нормальное поведение. Янка говорит «Живем разок, надо все попробовать на зубок». Дело во мне. Точнее в адском возбуждении, которое я испытала при виде неразборчивых мужиков. И мне вдруг захотелось, чтобы варвар вот так же двигал бедрами возле моего лица, заставляя задыхаться и стонать.

Так, идти мне некуда. Гостиница? Терпеть не могу казенные номера. В них одной холодно и тоскливо. Домой возвращаться побитой собачонкой — не вариант. Друзей — подруг мне бог не отмерял таких, к которым можно заявиться среди ночи и сказать «Я у вас поживу»

В сумочке завибрировал мобильник. Наверное Федька все же одумался, или снова разбил свой снифтер. С игрой, которую я имела счастье сегодня лицезреть, вполне возможна смерть бокальчика.

— Что делаешь, лохушка? — услышала несущийся из телефона, жизнерадостный голос.

— Сижу в машине. Из дома я ушла, а у подруги оргия, — словно степной акын перечислила я свои злоключения.

— Так приезжай ко мне. Обсосем наше с тобой дельце, — вкрадчиво предложил этот коварный змей, гражданской наружности. Черт, про обсосем он зря. Я только секунду назад себя успокоила, прогнала похотливые мысли.

— Еду, — коротко вякнула я, заводя машину. Да гори все огнем.

— Да, и вот еще что. Я связался с моим юристом, он прислал договор, по которому ты обязуешься или вернуть мне имущество, или его стоимость. Как раз и подпишем, — вернул меня на землю козлище. Ну ничего, с ним я разберусь потом. А пока…

— Макс, я скоро приеду, только в аптеку загляну, — пропела, самым своим беззаботным голоском.

— К чаю что-нибудь купишь? — загоготал варвар. — Молодец. Я тоже за безопасный секс. И гематогенку мне купи. Только в желтой упаковке. Они самые вкусненькие. Те что в синей к зубам липнут, да и пучит меня с них, почему — то.

— Нет, дорогой. После подписания документов мы приступим к реализации моих планов. А для этого мне нужны некоторые вещи, скальпель например.

В телефоне повисла гробовая тишина, и мне стало смешно. Интересно, о чем он сейчас думает?

— Ты же не для меня этот подарок везешь? — наконец сдавленно спросил Буйнов, явно жалея, что меня пригласил.

— Макс, я нормальная баба. И отрезать то, что я чувствовала, когда сидела на тебе верхом, было бы кощунством. Так что расслабься. А гемтоген куплю и аскорбинку, — прохрипела я в трубку, пытаясь справиться с огненным вихрем внутри.

— Я тебя жду.

И вот эти три слова, сказанные мне чужим, посторонним, язвительным козлиной. Вот именно они были мне нужны все эти годы. Вот именно этого мне не хватало — сильного плеча, за которым я могла бы быть слабой женщиной. Не тянуть на себе лямку стервы, способной свернуть горы. Не взваливать на хрупкие плечи целый мир. А просто быть женщиной — взбалмошной, капризной, глупой. А еще, я бы исполнила свою детскую мечту. Но об этом думать уже поздно.