Правила обманутой жены
Шрифт:
Моя бывшая начальница, Виолетта Соломоновна, встретила меня, как родную.
– Иди-ка обниму! – она сгребла меня и прижала к груди шестого размера.
Виолетта была высокой, полной, статной, с чёрными, как смоль, волосами, забранными в высокую причёску-ракушку. Ярко-красная помада была ее неизменной фишкой.
– Соломоновна, у меня тут мужское пальто, – я протянула ей пакет с пальто. – Очень дорогое. Зашить бы. Вчера случайно на него наступила.
– На мужчину наступила или на пальто? – уточнила Соломоновна, вытаскивая пальто из пакета.
– На пальто. Мужчина жив и здоров.
– Ну это понятно, – Виолетта встряхнула пальто. – С твоей комплекцией ему ничего не угрожает. И с дурными мозгами тоже. Если ты видишь такой дорогой шмот на мужике, таки наступи уже сразу на банковский счет, шобы мужик никуда не дернулся. Нечем наступить – ляг сверху, зажми костями и лежи, не двигаясь. Ты хоть представляешь, сколько это стоит? – она накинула пальто на плечи. – Ой, дуры вы все. Учишь вас, учишь, и никакого с вас цимеса и шкварок!
Я улыбнулась. Впервые за много дней.
– Рыба моя золотая, ты очень осунулась, – она внимательно разглядывала мое бледное лицо и опухшие от слез глаза. – Шо так все плохо? Конец света или налоговая?
– Не налоговая, Соломоновна. Хуже.
– Ой, вэй! Что может быть хуже?
– У моего мужа любовница, – прошептала я.
Все женщины, что работали в ателье, застыли, с жалостью глядя на меня. Виолетта прижала к груди пакет и впервые в жизни помолчала минут пять.
– Соломоновна, может, послать гонца, чтоб принес он нам винца? Сегодня можно. С такими-то новостями, – одна из портних отложила в сторону роскошную вечернюю юбку, которую вышивала серебром.
– Я те пошлю! – вскинулась Виолетта. – Слышь, Надюш, в прошлый раз послали Кильку за шампусиком, – она ткнула пальцем в худенькую девушку, которая старательно сопя, вшивала пояс в брюки.
Эта девушка Аня как раз пришла мне на замену в ателье за три дня до того, как я уволилась. Виолетта тогда презрительно оглядела ее тоненькую фигурку и вынесла приговор:
– Не, ты не Анка-пулемётчица. Ты от того пулемёта даже ленту не поднимешь. Будешь Килькой. Господи, шо ж ты в свое небесное ателье не набрал нормальных работников? Ну вот как можно было такое скроить?
– А я им всегда говорила, что пить вредно! – возмущенно продолжила Виолетта. – А на работе вообще недопустимо! А к нам после этого приехала Руковская, Белоснежка на пенсии. Хотела очередное платье с рюшами перешивать. А Килька шампусика вмазала. А ей же с ее теловычитанием много не нужно. Только пробку лизнуть. Короче, Килька ей банты вместо груди на задницу нацепила. Пожухлая Белоснежка тоже явно вмазанная была. Она подумала, шо так и надо, и в этом платье пошла на какую-то их тусовку. Короче, на следующий день все жёлтые сайты-гадюшники начали угорать над фасоном. Я подумала, шо все. Шо нас всех уволят. А Белоснежке понравилось. Потому что это был первый раз в ее жизни, когда кто-то посмотрел на то место, где у нормальных женщин попа, а у нее Пятигорский провал, – Виолетта погладила себя по мощным ягодицам. – Так нам ещё и премию дали. Пронесло, слава тебе, господи! Но с тех пор никакого вина! Только чай с тортом. Так что, Килька, греми костями в сторону магазина. Я чайник поставлю. Надюш, а ты вообще уверена, что твой босяк пошел проветрить свою лелейку?
–Я любовницу видела, Соломоновна. Она очень красивая!
– Ууууу! Не, тортик отменяется, – решительно заявила Соломоновна. – Килька, ползи за селедкой. Чапай думать будет! Я когда сильно думаю мысль, мне нужна селедка, и пожирнее бери.
– А может, сладенького? – с надеждой спросила Килька. – Оно тоже думать помогает.
– Вот потому у тебя и башка пустая, – пояснила Соломоновна. – Потому что ты рыбу не ешь. А в селедке фосфор и жирные кислоты, от которых мозг лучше думает.
Я достала из кармана кашемирового пальто айфон и спросила:
– Девочки, у кого-то есть зарядка для айфона?
–У меня айфон. Держи, – Килька протянула мне зарядник и я вставила его в розетку.
– Айфон-шмайфон, – пробурчала Виолетта. – Целыми днями по нему наяривает. Лучше бы ты на мужиках тренировалась!
Соломоновна сегодня была явно не в духе.
– У тебя-то что стряслось, Виолочка? – спросила я.
– Ой, что ты знаешь, шкильда-селедка! Что я имела! Приходит вчера перед закрытием уже один мущинка, приносит пинжак с карманами из-под себя самого перешивать. Настоящий полковник! – она закатила глаза. – Моего возраста примерно, с полтос. Ну я кофту расстегнула, наклоняюсь к нему, а он ноль на массу. Это с моим то шестым розмером! А я ж уже вся изогнулась, а он не мычит и не телится. Короче, я ему и говорю, ну ты ж знаешь, Надюня, все приходится делать самой. «Мущина» – говорю, – «Вы не могли бы быстрее среагировать на мои выразительные формы? Потому что в моем возрасте уже невозможно так долго изгибаться. Поезд уже таки ушел с того перрона, где осталась моя хыбкость».
Все в ателье тихо захихикали.
– Ну он в шоке, – Соломоновна двумя руками схватилась за грудь и подбросила ее вверх, поправляя лифчик. – И тут в ателье вползает зайчик такой лет двадцати и ноет: «Ну пусик, я же там жду, в машине. Где ты?» Он красный весь стал. А я ей и говорю: «Пусик сейчас ищет бабу с руками, чтоб пинжак умела перешивать». Не ну ты видела? Измельчал мужик. Если такой солидный тоже бросается на малолеток, то что мне делать? Чует мое сердце, что в четвертый раз замуж не сходить. А мне ж всего полтос! А уже не за кого!
– Я тоже теперь одна, Виолочка, – заплакала я.
– А ты клювом не щелкай, Надюня! Ты борись.
– Как Соломоновна? Мне его двумя руками держать? – я села на стул и закрыла лицо руками.
– Его не удержишь. Ее нужно давить. Набей любовнице морду, – деловито посоветовала Соломоновна. – И не реви, Надюша, у мужика всегда есть кто-то на стороне.
– Неправда! – горячо возразила Килька, которая вернулась из магазинчика, что располагался через дорогу. – Есть и порядочные.
– Я тя умоляю! Не полощи мне нервы! – поморщилась Виолетта, закатала рукава, расстелила на столе газету и принялась резать селедку. – Порядочные, пока не поймаешь. Вон мой первый муж вообще завел себе любовницу через полгода после свадьбы. Я тогда беременная была. И жила под Одессой. Это ещё до Москвы было. А любовница его нашей соседкой была, – Виолетта отрезала кусочек чёрного хлеба, положила на него кусок селедки, ломтик свежего огурца и отправила в рот. – Прикинь: лихие 90-е. Все нищие. Зарплату не платят никому. Последний хрен без соли доедаем. А эта шалашовка в леопардовых лосинах и красном блузоне гарцует. И задница у нее вот такая, – Виолетта раскинула руки. – А мой всегда попы любил. Хотя это было ещё до кардашьяномании. А я тогда была худая и звонкая. Грудь всегда была. А попы не было. И меня прям тошнило от ее леопардовой задницы. Как сейчас помню: сижу на кухне, огурцы солёные из банки жру и реву. А дома-то частные. Все видно, что у соседей происходит. И у меня прямо перед глазами ее двор. А во дворе на веревке эти самые леопардовые лосины сушатся. Ну я забралась к ней в сад и ножницами их распанахала на мелкие куски. А она вылезла из дома – и в крик. А я ей тогда сказала: «Морду твою так же порежу». И все. Как отрезало во всех смыслах. Она моего мужа послала. Он потом домой приполз. Хвостом виляет, юлит. Еще много лет с ним прожили. А если бы я тогда его выбросила, то могла и одна остаться. И еще и с пузом. Так что ты, Надюша, пойди к любовнице твоего босяка и прессани ее, как следует. Только одна не ходи. Меня с собой возьми, – Виолетта протянула мне кусок хлеба с маслом и селедкой. – Я ее так шкваркну, шо она забудет, где у нее то место, которым мужиков отбивают. То, что твой Дима погулял по буфету – черт с ним. Тебе меньше возни. Считай, что эта швабра твоего песика выгуляла. Главное, чтобы она его из дома не увела. Нужно затихариться и ждать. Перебесится мужик. Надоест она ему. Главное: виду не подавай, что знаешь. И следи за ней все время. Может, нужно как-то поведение своё поменять? Чему-то у нее поучиться? Чего-то ты себя запустила, рыба моя, – Соломоновна пристально оглядела мои потёртые джинсы и свитер.
– Не могу я с ним, – я отложила в сторону бутерброд с селедкой. – Противно очень. Может, мне уйти от него, а? Будем жить с Сереженькой вдвоем.
– Да куда тебе с больным ребёнком? – мягко возразила Виолетта. – Сама не потянешь. Ему лечение нужно дорогущее. Димка твой скотина та еще, но жилы себе рвал, чтобы сына в Германии оперировали. И ведь не один раз! Вы же там три раза были. В прошлом году вывез ребенка в Израиль. Можешь мне не рассказывать, сколько там стоит медицина. Моя дочка в Тель-Авиве живет. Там ему намного лучше стало. Они тебе тогда сказали, что нужно вернуться через год. Сама же говорила. Я тебя завтра могу на работу взять. Людей не хватает. Но ты за эту зарплату на лечение будешь лет десять копить, если не больше. И потом, ты подумай, Надюш, ты вспомни, как тяжело вам было, когда вы только в Москву переехали. Димка твой тогда в долги влез к серьёзным людям, чтобы первый свой грузовик купить. Пахал, как проклятый. И ведь довольно быстро раскрутился. С одного грузовика целую транспортную компанию построил. Теперь вон грузы по всей России гоняет. А ты вместе с ним хлебнула. И почему нужно всё это чужой босячке отдавать?