Правила обманутой жены
Шрифт:
Между ними завязался пылкий роман. Вся Вена обсуждала это событие. Но в еврейской семье ни о каком разводе и речи быть не могло! Тогда Фердинанд начал думать, как без лишнего шума вернуть Адельку – он всегда называл ее только так. И придумал нечто гениальное: он заказал у Климта портрет жены, но с условием, что художник должен сделать ровно сто эскизов.
Он пообещал художнику огромный гонорар. Но еще больше был штраф за невыполнение работы. Фердинанд знал, что Климт часто менял женщин, муз, натурщиц. И предполагал, что Аделька ему попросту надоест, если он будет встречаться с ней каждый день. Художник выполнил свою работу. Фердинанд оказался прав: Адель надоела Климту, и он бросил ее. Сначала подарил крылья, а потом сам же их и сломал. А в ее глазах навсегда осталась память о сломанных крыльях. И растерянность женщины, которую внезапно разлюбили. И эту память о предательстве любимого мужчины Климт гениально запечатлел на холсте.
Надя молча пила кофе, в котором отражался золотой огонек свечи. Как сказочная фея, что пьет нектар волшебных цветов. Платон не мог отвести от нее глаз. Ему хотелось прикоснуться к ее спине. Там, где в прошлой сказочной жизни у нее росли серебристые крылья. Ты, Наденька, носила их элегантно и невесомо, укрытая волшебством любви. Зимой они покрывались пушистым снегом. Осенью намокали от дождя. И ты злилась на дождик. И открывала желтый зонтик, чтобы они не намокли. Ты укрывала ими любимого по ночам, чтобы свет любопытных звезд не будил его. Они ведь всегда подглядывают за влюбленными, эти невыносимые звезды. Подглядывают и сплетничают. А когда твой мужчина засыпал, ты летала по ночам над сказочным городом, и луна улыбалась тебе, расцвечивая крылья серебряной кисточкой.
А потом сказка закончилась. Муж разлюбил тебя. И ты разучилась летать. Как жаль, что ты всё позабыла.
4 глава. Картошка в мундире
Экран телефона вспыхнул ледяным голубым светом. На экране телефона высветилось сообщение от Мамикона:
«Я жду, и времени мало».
Темноту кафе разрезало на три осколка: лед голубого экрана, желтое пламя свечи и золотой профиль Нади. Этот контраст ударил по глазам. В висках Платона застучал пульс. Адреналин мощным потоком хлынул в кровь. Платон словно проснулся от долгого сна. Всё стало ненужным и неважным. Всё, кроме одного: образа Нади.
Как долго он ничего не чувствовал! Словно спал. Развод, бизнес, проблемы, деньги – с утра до ночи крутился, как белка в колесе. Но во сне. На автомате. Робот – именно так он сам себя видел со стороны. А Муза спала. Как бабочка в коконе. Плотном, в чём-то уютном и скучном, но хорошо знакомом. Психологи называют это прокрастинацией. Искусствоведы – ступором. А писатели и художники говорят просто: неписун.
Вначале Платон страдал. А потом привык. Не всем же летать, кому-то нужно и на земле двумя ногами стоять – так он сам себя успокаивал. Муза, отчаявшись ждать, пока он проснется, обернулась тёплым одеялом покоя и окуклилась в мягком сонном коконе.
И вдруг три осколка цвета: льдисто-голубой, жёлтый и золотой вспороли кокон покоя, и бабочка выпорхнула на волю. Голодная, дрожащая, она раскрыла крылья, посмотрела на себя в зеркало требовательным женским взглядом, вздохнула и превратилась в прекрасную Музу.
– С тебя причитается, Аверин! – шепнула она на ухо Платону. – Начни писать. Иначе сожгу!
Она не врала. Платон чувствовал, как внутри него загорается огонек нетерпения. И желание похитить натурщицу, утащить в мастерскую, закрыться с ней там навсегда и писать без продыху сутками напролет. Только вот натурщица Надя о его планах ничего не знала.
– Спасибо за кофе, пойду, – она отодвинула чашку и встала.
Остановить ее. Немедленно! Не дать уйти! Платон встал, подал ей куртку. На экране телефона снова высветилось сообщение от Мамикона: «Поторопись! У дяди Мамикона терпелка маленький».
План действий сложился в голове моментально. Словно кто-то нашептал его на ухо.
– Подождите! – Платон схватил Надю за руку.
Она вздрогнула и жалобно попросила:
– Отпустите, пожалуйста!
– Извините! – он торопливо отдернул руку. – Надя, вам нужна работа?
– Работа? – удивилась она. – Какая?
– Хорошо оплачиваемая.
– И что нужно делать?
– Позировать. Будете моей натурщицей.
– Голой позировать? – уточнила она.
– Не уверен, – улыбнулся Платон. – Но не исключено.
Она вспыхнула и задохнулась от возмущения:
– Да вы… да как… вы смеете? Неужели я похожа на… – она не договорила, схватила сумку и побежала к выходу.
– Постойте! – Платон бросился за ней, сшибая по дороге стулья. – У вас какие-то странные представления о работе натурщицы. Вы, наверное, не разбираетесь в искусстве?
– Не делайте из меня дурочку! – разозлилась она. – Я не вчера родилась. Не нужно было зашивать вам это чертово пальто и отдавать телефон, – она попыталась застегнуть куртку, но руки так дрожали, что застёжка-«молния» никак не поддавалась. – Не обеднели бы! – отчаявшись справиться с «молнией», она в распахнутой куртке выскочила на улицу и скрылась за стеной метели.
Платон улыбнулся. Никуда ты не денешься. Слишком легко тебя найти.
Он позвонил Мамикону и сказал:
– У меня есть гениальная схема. Сейчас приеду.
Мамикон ждал его в своем офисе. Со стороны он казался невозмутимым и даже расслабленным. Ноги он удобно забросил на роскошный стол из черного дерева. А руки беспрестанно двигались. Мамикон давил орехи в ладонях и забрасывал ядра в рот. Скорлупки небрежно бросал в золотую пепельницу. Платон слишком хорошо его знал. Мамикон нервничал. Видимо, отстирать деньги нужно было очень срочно. Иначе он так бы не давил на него.
– Ну? – нетерпеливо спросил Мамикон.
Платон налил стакан воды из графина и выпил до половины. Больше не успел. Мамикон выхватил стакан из его рук и швырнул в корзину для мусора.
– Давай делай мне белька, как у Пушкина, – он набрал полную пригоршню орехов и высыпал их в пепельницу. – Чтобы скорлупка золотые, ядра чистый навар. Ну?
Платон кратко изложил ему план. Мамикон удивленно поднял бровь и с уважением сказал:
– А ты не зря свой хлеб кушаешь, – он швырнул горсть орехов на стол, достал из кармана черный шелковый платок с золотой монограммой и вытер руки. – Даже хорошо, что из тебя не получился художник. Иначе гениальным бизнесменом ты бы не стал. Но тут вот какой засада: нужна та самая натурщица. И где ты ее возьмёшь?