Правила отбора
Шрифт:
Гайдар внезапно остановился. Перед фонарным столбом. Открыл папку. Принялся что-то рассматривать. Для любого киллера позиция почти идеальная. Людей в округе не наблюдается, цель отлично видна и ко всему прочему неподвижна. Только и надо, что «нажать на курок». Точнее, метнуть в клиента подвернувшийся под руку камень. «Метнул гадюка, и нету Кука». Вот так. И хрен потом кто что найдёт… Ни подозреваемых, ни свидетелей, ни мотива. Только орудие преступления, да и то, если очень долго искать — на дорожке с гравием таких дофига и больше…
Смотрю, как «приговорённый» качает башкой, кривится, разглядывая имеющиеся в папке
Камень летит беззвучно. Это не пуля и не снаряд. Высокая скорость ему не нужна, достаточно той, что есть. Получив удар по виску, Гайдар мешком оседает на землю. «Не буду, Егорушка, желать, чтобы она была тебе пухом. Лучше пожелаю, чтобы гроб был покрепче, а могила поглубже. А если ещё и кол осиновый, то совсем хорошо…»
Секунд десять внимательно наблюдаю за обстановкой вокруг. На улице никого, «клиент» не шевелится, только ветер шуршит вылетевшими из папки листами. «Ну что ж, дело сделано, пора уносить ноги».
Тихо выбираюсь из тени и не спеша иду через двор. Направляюсь к метро. Впрочем, уже через десяток шагов соображаю, что на этой станции лучше бы мне не светиться. Поэтому поворачиваю налево, огибаю дом и, перебежав дорогу, быстрым шагом иду в сторону стадиона «Динамо». Однако и там спуститься в метро не решаюсь. Почему? Да просто смысла не вижу. До Савёловского оттуда пешком минут двадцать. Гораздо быстрее, чем сперва на подземке, да еще с пересадкой, а потом на автобусе, которого ждать дольше, чем ехать…
Осознание того, что совершил, появляется уже в электричке. Меня буквально накрывает волной из переживаний. Типичный такой посткриминальный синдром. Я ведь никогда и никого не убивал. Ни в этой жизни, ни в той. Зубы стучат, руки трясутся, словно припадок у меня или похмелье. Ей-богу, попадись мне сейчас милицейский наряд, всё бы им рассказал без утайки. Лишь бы снять с души этот груз. Понимание непоправимости сделанного…
«Спасение» приходит в виде двух помятых жизнью бичей и бутылки портвейна. Пьянчуги «тусуются» в одном вагонных тамбуров. Увидев трясущегося пацана, ввалившегося на их территорию, они без лишних слов протягивают ему полный стакан. Я их даже поблагодарить не могу, все слова застревают в горле. Просто киваю и бреду по вагонам дальше, чувствуя, что еще немного и слечу с катушек по полной… Алкоголь начинает действовать через пару минут, когда я уже дохожу до головы состава. В мозгах потихонечку проясняется и возбуждение постепенно сходит на нет. Успокаиваюсь, одним словом. Конечно, не до конца, но хоть не трясусь как пациент психбольницы. И даже, выйдя из электрички и узрев перед собой представителя органов правопорядка, не дёргаюсь и не пытаюсь сбежать. Только мысль одна в голове крутится: «Неужели меня так быстро вычислили и нашли?»
Нет, никто меня пока что не вычислил. Милиции просто требуются понятые. Оказывается, нашли под платформой труп, поймали по горячим следам подозреваемого и разбираются теперь с обоими. Ну и с местом преступления заодно.
Залезаю в милицейский «бобик», сообщаю данные о себе, подписываю какую-то бумагу. Потом меня ведут к трупу. Раскинувший руки мужик лежит на щебёночной насыпи. Лицо его кажется мне знакомым. Приглядываюсь получше.
…Стою около вентиляционной шахты, мотаю башкой, пытаюсь понять, что случилось. Неужто мне всё это привиделось? И труп, и милиция, и электричка? Ну да, так и есть. Привиделось. Только господин Гайдар никуда не делся. Стоит себе под фонарём и в ус не дует. Бумажки листает, не подозревает гадёныш, как ему повезло. Повезло, что не могу я его убить. Рука не поднимается. Знаю, что надо, но… не могу и всё тут. Не хочу снова пережить то, что пережил в мыслях. К тому же не совершил он пока здесь того, за что полагается высшая мера. Дай бог, и не совершит никогда. Моими усилиями и усилиями более компетентных товарищей. Системным образом. Я ведь сам в своё время решил, что не буду заниматься индивидуальным террором. Что это не наш метод, что это — путь в некуда. А сейчас едва не сдержался, чуть было не уконтропупил «великого реформатора», позабыв о своих стратегических планах…
Медленно выхожу из тени возле стены. Вздыхаю. Ненужный более камешек летит на проезжую часть. Стоящий на другой стороне дороги Гайдар вскидывает голову и подслеповато щурится, пытаясь разглядеть, кто это там так шумит. Я на него не смотрю. С независимым видом иду по тротуару к метро. Насвистываю что-то под нос, руки в карманах, в мозгах пустота. На перекрёстке едва не попадаю под несущийся на скорости грузовик. «Гаишников на тебя нет, лихач недоделанный… Тьфу!..»
— Здорово, Палыч!
— Привет!
— Чего это ты в бумагах зарылся? У тебя же дежурство вот-вот закончится. Готовиться надо, а не сиднем сидеть.
— Закончится, как только разберусь с писаниной.
— Да? А чего случилось-то?
— Да понимаешь, позвонили за полчаса до полуночи. Сказали, на Усиевича труп нашли.
— Опаньки! Убийство?! В самом конце квартала!
— Ага! Все показатели к чёрту! Пришлось по-быстренькому, ноги в руки и опергруппу на выезд.
— И как?
— Как, как… хреново! Действительно труп. Одна радость, что вроде бы не умышленное.
— Сам что ли руки на себя наложил?
— Камнем в висок прилетело. По всей видимости, несчастный случай.
— Это как?
— Да очень просто. Стоял около дороги. Мимо грузовик проезжал. Камушек из-под колёс выскочил и… Короче, не повезло мужику.
— Да уж, действительно… Непредвиденное стечение обстоятельств. Свидетели-то хоть нашлись?
— А! Нашли какую-то бабку. Бессонница у неё, видите ли. Говорит, видала в окошко и мужика этого, и грузовик… И камушек тот отыскался. Его сразу на экспертизу отдали — мало ли что, вдруг умысел обнаружится, то, сё…
— Личность установили?
— Выясняем. Документов у пострадавшего не было, так что послали стажёров по ближайшим домам. Думаю, скоро узнают.