Правитель империи
Шрифт:
Огромное усилие воли — и Дик уже превратился в летучую мышь и летит высоко и легко, а злая старуха растекается кровавой тенью, вытягивается хищной рыбой, гнется, ломается, разваливается на бесформенные куски и падает, падает, падает в небытие.
Мыши, в стае которых он оказался, были угрюмы, деловиты, недоверчивы. У них было два любимых занятия — спать и пировать. Спали самозабвенно, долго, без всхлипов и стонов. Дик обнаружил, что висеть вниз головой приятно и удобно. Опасения, что кровь прильет к голове, оказались ложными. Кровь приливала к желудку, потому что перед сном на роскошных и буйных пиршествах все мыши так объедались, что животы у них раздувались невероятно. Несколько мышей — по специальному
Это случилось как раз тогда, когда Дик был в охранении. Пещера, в которой они нашли приют на тот день, была внезапно затоплена ярким светом. Будто у накрывшегося с головой разом сдернули одеяло. Охрана подала сигнал тревоги. Куда там! Подростки из ближайшего селения камнями и палками перебили всех членов стаи. Лишь Дик, чудом ускользнув от сильных фонарей и едва увернувшись от ударов, вылетел на солнечный свет из пещеры и, ослепленный, упал в густой кустарник, где и спрятался до наступления темноты. Как прекрасно сияли ночные звезды, как торжественно плыла по своему небесному пути луна. дик летел высоко над землей и наслаждался полетом и свободой. Где-то далеко внизу в навозе грехов копошились людишки. От жадности и ненависти друг к другу задыхались даже во сне. Во тьме творили пакости и зло. Зорко оглядываясь вокруг, он видел многое. И думал: насколько чище, вернее, благороднее летучие мыши. И насколько счастливее!
«Страшный сон! — вздрогнул он, проснувшись и лежа на спине с открытыми глазами. — При чем тут летучие мыши? Я их всего раз в жизни, и то в детстве, видел. И эта свадьба… Чудно!»
Глава 22
Виват, академия!
— Виктор Андреевич, как вы посмотрели бы на то, чтобы выступить перед студентами и профессорами университета с лекцией о нашей стране? обратился как-то к Картеневу советник-посланник, когда они расходились по своим кабинетам после совещания у посла. — И Анатолий Федорович Добрынин «за». Заодно и с прессой встретились бы, а? Вот приглашение.
Виктор взял из рук советника-посланника приглашение, стал его читать:
«Уважаемые дамы, господа!
В наш век напряженности и трений люди должны как можно больше общаться друг с другом. Сознавая свою ответственность перед будущим, мы решили в рамках нашего университета провести Неделю Международных Общений. В ходе этой недели будут организованы выступления представителей тех государств, которые откликнутся на наши приглашения. Также будут приветствоваться показы документальных фильмов (непропагандистского характера), диапозитивов, устроение фотовыставок, раздача туристских проспектов и иных подобных изданий.
Нами разослано более пятидесяти приглашений, и мы надеемся, что представитель от вашей страны — Союза Советских Социалистических республик сможет нас посетить и вместе с нами поработать для достижения лучшего взаимопонимания между народами. В случае необходимости мы с радостью предоставим места для проживания в нашем студенческом общежитии.
Искренне ваш Джаэлз Линдберг, вице ректор».
Они уже зашли в кабинет советника-посланника, уселись на стулья.
— Что я могу сказать, — начал Виктор. — Конечно, хотелось бы попробовать свои силы, выступить перед американской аудиторией. Ведь это же было бы мое, так сказать, крещение.
— Я это знаю, — заметил советник-посланник. — Поскольку надо когда-то начинать, посол и предложил вам эту поездку.
— Но я совсем недавно уже был в Чикаго, — с сомнением в голосе протянул Виктор. — И этот университет в том же штате.
— Это не беда, — усмехнулся советник-посланник. — Главное не то, что университет расположен недалеко от Чикаго. Главное то, что это старый университет, с добрыми традициями, с великолепно подготовленными преподавательскими кадрами. Правда — и с очень высокой платой за обучение. В Америке два университета могут находиться в самом тесном соседстве и будут отличаться друг от друга как день и ночь. И волноваться, что вы недавно были в Чикаго и снова поедете в тот же штат, нечего. В Иллинойсе можно бывать тысячу раз и всякий раз будешь открывать для себя что-то новое.
Вечером, приехав из посольства домой, Виктор рассказал Ане о приглашении.
— Что собой представляет этот университет? — найдя на большой карте Америки университетский городок, к югу от Чикаго, вопросительно произнес Картенев. — Что за дух там царит? Что за нравы?
— Хочешь, я к соседям сбегаю? — предложила Аня. — У них наверняка есть подходящие справочники.
Соседями была семья Володи Снегова, корреспондента ТАСС в Вашингтоне. Снеговы жили в том же многоквартирном доме, двумя этажами выше. Через десять минут Аня возвратилась, неся несколько толстых книг. Положив их на журнальный столик, Аня крикнула мужу, который находился в это время в столовой:
— А кого я сейчас видела — а-а-а?
— Президента?
— Не-а!
— Ну, тогда не иначе как дух Мерилин Монро? Говорят, он поселился здесь со вчерашнего дня. Когда-то она бывала в этом доме.
— И снова нет, — весело возразила Аня. — Встретилась мне сама миссис Дортвуд, наша высочайшая соседка справа. И прошествовала она, высоко запрокинув голову, мимо — или нет, скорее, сквозь меня.
И Аня запрокинула голову и продемонстрировала мужу, как их соседка прошествовала «сквозь нее».
— А рядом с нею просеменила, точь в точь как ее хозяйка, «сквозь меня» ее такса — и так же задрав кверху нос.
Аня показала, как просеменила такса. Виктор хохотал.
— Пока ты там позволяла даме с собачкой пройти и просеменить сквозь себя, опять звонил наш новый знакомый Яков Вайнберг, — сообщил Виктор.
— И что — все то же? — нахмурилась Аня.
_ Что же он нового может придумать? — возразил Виктор уныло.
Вскоре после приезда Ани в Вашингтон им стал звонить по телефону «ваш бывший соотечественник Яков Вайнберг». Он звонил каждый день, кроме суббот, примерно в одно и то же время и начинал разговор, в котором хаял — подчас весьма нервно и злобно — все, что было оставлено им «там, в России». Поначалу этот агитатор «лучшего образа жизни» вызывал у Ани и Виктора вполне естественное желание спокойно поспорить. Однако разговора в таком духе не получалось — оппонент начинал кричать, смешно — по-детски браниться, даже плакать. Потом он стал вызывать раздражение. И вот теперь, как только они узнавали интонации его голоса, они мгновенно бросали трубку. Однако он был настойчив, этот Яков Вайнберг. И набирал их номер вновь и вновь. «Да он словно работу выполняет за определенную мзду!» — возмущалась Аня. «Работу — нет, — успокаивающе улыбался Виктор. — Подрабатывает вполне возможно». Вновь зазвонил телефон. Аня отключила его, выдернув штепсель из розетки.
— О! Нашел! — Виктор уселся в кресло, стал читать вслух: «По американским понятиям университет — древний; имеет три факультета; одновременно учатся одна тысяча сто-одна тысяча двести студентов; обширная библиотека, спортивный городок, общежитие; расположен в стороне от жилых массивов; недавно вступил в строй новый ансамбль университетских зданий».
— Все это звучит заманчиво, — проговорила Аня. — Что ж, я с удовольствием превращусь вновь на неделю в студентку.
— А я — в юнгу-студента, — улыбнулся Виктор.