Право безумной ночи
Шрифт:
— Это потому, что им нужно будет сегодняшний вечер пережить еще раз — когда я выйду отсюда и снова буду там, где ты меня взял. Они же дети еще, я ведь постаралась все сделать с минимальными для них неудобствами, и не надо было им звонить, они и знать не должны были, что…
— Ты спятила?
— Иди к черту!
— Не была бы ты сейчас так больна, я бы тебе такую затрещину выдал — голова бы отлетела.
— Действуй.
Он яростно смотрит на меня, но мне все равно — я просто хочу собраться с силами, встать и уйти отсюда, и
— Круглов едет сюда, синяк будет смотреться непрезентабельно.
— Да не стесняйся, чего там.
— Дура!
— От такого слышу!
Марконов совсем не такой. Он бы, наверное, тоже ругал меня — но ему, по большому счету, скорее всего, наплевать на меня — живу я или умру, найдет себе другую говорящую игрушку. А этот прицепился, как банный лист. Стоп. А где он взял телефоны детей?
— Ты рылся в моем сотовом?!
— Смешно ты их обозначила: Ребенок-1 и Ребенок-2. По старшинству, что ли?
Матвей старше Дениса на пятнадцать минут. Мы с Климом очень долго думали, как назвать мальчиков, учитывая, что мы ждали девочек, а потому они две недели были у нас просто пронумерованы. Потом Ребенка-1 назвал Клим, второго — я. Денисом зовут одного моего хорошего друга, и мне хотелось, чтобы Ребенок-2 был таким же классным, как его тезка.
— Ну, и чего тебе не хватало в жизни, финансовый аналитик?
— Не твое дело.
Я лихорадочно соображаю, что мне сейчас делать, пока здесь не появились дети, потому что я больше не выдержу войны с ними.
— Конечно, она о нас позаботилась. Даже супа сварила.
— Ага, как всегда. Смотри, Мэтт — вполне жива.
Они всегда производят на неподготовленные умы очень сильное впечатление, мои мальчики. Красивые, очень стильные, очень продвинутые — и абсолютно безжалостные.
— Мать, ты вообще в своем уме? — Матвей иронично щурится. — Что это была за демонстрация невиданной истерики?
— Она решила все сама, за нас тоже — как всегда.
— Да. Похоронную контору даже оплатила. Ты видел это, Дэн?
— А то! И я…
— А ну заткнитесь, сопляки!
А потом произошло нечто, чего я не успела предотвратить. Огромный бородатый мужик как-то очень быстро — я не заметила даже, как успел, — отвесил тяжелые подзатыльники моим детям. Какой-то мудак посмел прикоснуться к моим детям, и Денька даже упал!
Я только и смогла, что рвануться и оттолкнуть его, игла выскочила, перевернулась капельница, я прикрыла своего ребенка, а он сидит на полу и недоумевающе смотрит на ударившего его агрессора. Да я сама никогда не била своих детей, и вдруг — такое!
— Не смей бить моих детей, троглодит! Роди своих, вырасти и лупи, а к моим не смей прикасаться, я тебе сердце вырву, сукин ты сын! Сыночка, ты как?
— Да ничего… Мам, ты ложись, что ты вскочила? Смотри, снова кровь!
Кроме крови, вернулась и боль. Много боли, тупой, тяжелой, не дающей дышать.
— Что здесь
Еще один огромный мужик с басовитым голосом, в зеленой пижаме, но без серьги в ухе.
— Почему валяется капельница? Почему больная на полу? Почему здесь посторонние? Кто разрешил волновать больную, почему она до сих пор в этой одежде, почему не обработаны ссадины на коленях?
Он громыхает где-то вверху, а я сжимаю руку Дениски, прижимаюсь к его волосам, целую лоб, и он знакомо пахнет, и его глаза растерянные и испуганные. И заплаканные, хоть он и старался их осушить какое-то время назад.
Меня поднимают, снова подсоединяют к капельнице, что-то колют.
— Переверните ее.
Боль уже не такая сильная, но все равно.
— Утром готовьте на операцию.
— Валентин Семеныч, а отек?
— Мы его не уберем уже, слишком далеко все зашло. Взять анализы, переодеть, и в бокс, и не волновать! Это сыновья? Вы привезли ей одежду? Тогда чего приехали? Марш обратно домой, привезти халат, тапки, рубашку и предметы гигиены. Постельное белье тоже можете захватить. Быстро езжайте, нечего зря здесь стоять.
— Я отвезу. Привет, Семеныч.
— Привет, Валера. Отвези, конечно. Давно вернулся?
— Час назад. И вот — такое.
— Ну, тогда увидимся позже. Надо было сразу меня вызывать.
— Ленька сказал — ты только с дежурства, а случай не экстренный.
— И кому это хоть когда-то мешало? Не экстренный, как же… Самый что ни на есть экстренный. Да я поспал, Лариса утащила телефон — женщины коварны. Ладно, утро вечера мудренее, пойду в приемный покой, там еще одного счастливчика привезли — после ДТП, и тут уж оперировать надо сейчас…
Он уходит, медсестра стягивает с меня остатки колготок и начинает какие-то манипуляции с моими коленями, а я хочу домой и в душ.
— Я не хочу никакой операции. Я хочу домой.
— Лежите спокойно, больная. — Медсестра осуждающе смотрит на меня. — Вот выздоровеете — и дома будете капризничать.
— На операцию нужно мое согласие, я его не даю.
— Глупости какие.
Она не понимает. Я финансово не потяну никакую операцию, я ничего такого не хочу, и вообще мне это ни к чему, учитывая, что я все равно собиралась умереть в ближайшее время.
— Так, мать, — Матвей садится рядом. — Давай сейчас договоримся: спорить ты не будешь, сделаешь так, как велят, — хотя бы раз в жизни. Об остальном поговорим потом, в частности, о твоем чудовищном поступке. Сейчас не время и не место. Ты сама допрыгалась — не лечилась, колола себе всякую фигню, запустила. Мы, конечно, с себя вины не снимаем, это уже решено, и так, как было, больше не будет. А теперь лежи, отдыхай, а мы скоро приедем. Вы ведь подбросите нас, как обещали?
— Не только подброшу, но и назад привезу — чтоб быстрее. — Бородатый исподлобья смотрит на нас, мы, видимо, представляем собой очень живописную группу. — Как же вы ночью-то сами.